Этим утром Роуз и Фрэнни наконец смогли осуществить свой план и отправиться в Стоу-он-Волд. Девочки выехали на рассвете. Стоял конец февраля, но в стылом воздухе уже ощущалось дыхание весны. На ветках набухли почки, деревья ждали с застенчивым видом, словно бы спрашивали: «Уже можно?» Листья, пока еще туго свернутые, будто младенческие кулачки, с нетерпением ждали теплого весеннего солнца.

– Почему Эндрю приготовил для меня дамское седло, а тебе позволил ехать вообще без седла? – полюбопытствовала Роуз.

– Я простолюдинка, а не леди, как ты, – ответила Фрэнни. – И моей ноге так легче.

– Я тоже не леди, – возразила Роуз.

– Ты служишь наверху, я – внизу, под лестницей.

– Ездить без седла намного удобней, – заметила Роуз.

– Ты пробовала?

– Эм… раз или два.

– Хочешь попробовать еще разок?

– Охотно, только куда же девать седло?

– Вон, видишь хлев? Похож на загон для овец, точнее, на кошару для ягнения. Ферма давно заброшена, овец там нет. Спрячем седло в овчарне, и его никто не найдет. Но имей в виду, ехать придется так же, как мне: под задом ничего, кроме попоны.

Подруги спешились, и Роуз понесла седло в хлев. Потолок в овчарне оказался очень низким, строение явно предназначалось для овец и ягнят, как и говорила Фрэнни.

Роуз рассмеялась. Согнувшись, вошла в овчарню и увидела… Сентябрину, восседавшую на перевернутой деревянной кадке.

– И что же ты тут делаешь, скажи на милость? – всплеснула руками девочка.

Щелочки кошачьих глаз вспыхнули золотом; Сентябрина как будто говорила: «А ты как думаешь? Буду охранять седло, пока ты не вернешься».

Пять минут спустя Роуз и Фрэнни бок о бок рысили по дороге в приятной тишине. Взошедшее солнце золотило поле, растянувшееся, точно огромная зеленая скатерть. Подснежники робко склоняли головки, точно приседали в реверансе перед двумя путешественницами. Первый храбрый нарцисс подрагивал на легком ветерке. Роуз невольно думала о том, скоро ли начнется весна в Индианаполисе. Ба говорила, что в конце апреля, когда прекратятся заморозки, они перенесут большую часть растений из оранжереи в обнесенный стеной садик.

– Роуз, смотри, – Фрэнни остановила лошадь. – Это и есть Стоу-он-Волд.

– Это? – Впереди не было ничего, кроме двух-трех домишек, крытых соломой.

– Ну, да, не Лондон.

Через десять минут дорога пошла под уклон и, изгибаясь, привела путниц в деревню. Домов в ней оказалось четыре; из-за одного вышла женщина с хворостиной, подгонявшая довольно упитанную свинью.

– Сюда, Тонкс, сюда, поросеночек, – приговаривала она. – Заметив девочек, женщина крикнула: – Не бойтесь, старушка Тонкс вас не тронет. Что вас привело в нашу глушь? В Волде гостей не бывает, разве что королевские гонцы заглядывают с поручениями мастеру Оливеру.

– О, да! – воскликнула Роуз.

– Вы привезли письмо для мастера Оливера? – переспросила женщина.

– Не совсем, – уклончиво ответила Роуз.

– Что это, во имя всего святого, значит?

– Это значит, – решительно вступила Фрэнни, – что у нас к нему не письмо, а… вопрос.

– Так или иначе, в деревне его нет.

– А куда он направился? – спросила Роуз, постаравшись скрыть разочарование.

– Вчера уехал в Лондон. По важному делу. Королевский приказ.

– Ох, – Роуз понуро сгорбилась.

Фрэнни потянулась к подруге и ободряюще стиснула ее пальцы.

– Добрая женщина, а когда он вернется?

– Кто ж знает, голубка? Он то приезжает, то уезжает, без всякого расписания. Ко двору его уж больно часто вызывают. Наш Оливер – единственный мастер, кому позволено вытачивать розу Тюдоров. Видать, король Генрих решил порадовать свою любимую королеву, Екатерину Парр, новыми украшениями.

Фрэнни и Роуз обменялись изумленными взглядами. Перегнувшись через холку лошади, Фрэнни сказала:

– Мэм, мне жаль сообщать вам дурную весть, но король Генрих скончался. Теперь у нас новый монарх, король Эдуард.

Женщина слегка покачнулась, потом схватила свинью за шею, рухнула на колени и осенила себя крестным знамением.

– Я и не знала! До наших глухих мест вести из Лондона доходят медленно. А мастер Оливер ничего не сказал. Значит, новому королю тоже понадобились украшения. Он, кажись, протестант, не то что его сестрица Мария. Та исповедует прежнюю веру.

Фрэнни и Роуз опять переглянулись и решили оставить это высказывание без комментариев.

– Спасибо за помощь, мэм, – промолвила Роуз. – А нельзя ли нам пройти во двор мастера Оливера? Я хочу оставить ему записку. Может, у вас и бумага с чернилами найдется?

– У меня? – женщина хрипло расхохоталась. – За кого ты меня держишь? Я письму не обучена. Ни единой буквы не знаю. Забавная ты девчонка, – прибавила она и посмотрела на Роуз внимательнее. – Ох, а ты на него похожа, на мастера Оливера!

– Это вряд ли, – поспешно возразила Роуз.

– Что ж, большого вреда не будет, если вы пройдетесь по двору. Только дом-то его накрепко заперт, даже бумажку под дверь не просунете. Мастер Оливер как-никак ювелир, в доме много чего ценного держит.

– Да, да, много ценного, – прошептала Роуз себе под нос.

Подгоняя свинью, женщина зашагала прочь. Едва она удалилась на достаточное расстояние, Фрэнни проговорила:

– Видишь, даже она сказала, что ты похожа на Па. – Ей очень понравилось это короткое слово. Своего отца она называла папой или папашей, но «Па» звучало как-то… залихватски и очень подходило Николасу Оливеру, энергичному и привлекательному мужчине.

– Идем осмотримся, – сказала Роуз, спрыгивая с лошади. Возле входной двери располагался столбик коновязи, а сам дом представлял собой небольшое приземистое строение с очень узкими окнами. Дымовых труб, тем не менее, было целых две.

– Наверное, две трубы – это потому, что он ювелир. Должно быть, в одной печи плавит золото, а в другой – готовит еду, – предположила Роуз, прижимаясь лицом к узкому оконному проему, разглядеть через который хоть что-нибудь было почти невозможно. Судя по всему, задняя часть дома была некой пристройкой, и всматриваясь в крохотное оконце, Роуз различила верстак, ряд инструментов на стене и очень маленькую чугунную печку, топившуюся дровами. На верху печки стоял котелок – очевидно, для плавки драгоценных металлов.

Фрэнни видела, как горько разочарована подруга из-за того, что ювелира не оказалось дома.

– Не печалься, Роуз, – сказала она. – Ты скоро с ним встретишься. Та женщина права: скорее всего, твой отец получил заказ на медали и украшения для нового короля.

– Да, видимо, так и есть, – кивнула Роуз.

Девочки сели на лошадей и направились обратно в Хэтфилд.