– Спасибо, Бертран, – в том же тоне ответила Ева, и уже мягче добавила: – И извините за бестактные вопросы.

– Что вы, мадемуазель, я безумно рад приобщить вас к истории семьи. Надеюсь, что официальное бракосочетание будет произведено именно в нашем городе, как делали все представители этого славного семейства.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – все еще сохраняя дежурную улыбку, произнесла Ева.

– Ну как же! – Усы озадаченно взметнулись вверх. – Вы будущая мать продолжения рода…

– Вы о чем, Бертран? – Ева истерически рассмеялась.

– Ребенок, которого вы ожидаете, – подсказал добродушный Бертран.

– Угу– глядя на своего спутника как на внезапно потерявшего рассудок, ответствовала Ева. – Все хорошо, Бертран, я вас понимаю…

– Впрочем, разумеется, я ни в коем случае не имею права… Спокойной ночи, мадам… – и Бертран, склонился к ручке Евы.

– Спокойной ночи, – автоматически произнесла Ева.

Вернувшись в свой номер, Ева еще долго стояла у закрытой двери. «Макс – не Макс, а Макс. Ну, все ясно. Чего же тут думать? Брат погиб. Кого же тогда так усердно разыскивает Макс? Тьфу ты, в смысле, другой Макс, который выжил. А который выжил? Белиберда какая-то!» Устало вздохнув, она потянулась, разыскала полотенце и направилась в ванную. Почти в полночь, закончив начатый ранее отчет, она выключила свет и растянулась в кровати. Но посреди полудремы, в масляно-спокойном море глубокой ночи, наедине с собой Ева, внезапно выпрямившись, села в своей постели.

Ребенок. Что имел в виду Бертран? Какой ребенок? Даже полностью сошедший с ума человек (а Бертран, уверенный в себе, степенный и надежный Бертран, как никто был далек от помешательства) про такое не станет говорить походя, без всякой причины. Причина? Снова ребенок. Воспоминания о холодном и мокром парке навалились на Еву, как будто это было даже не вчера, а вот только что, прямо сейчас.

Точно! «Дура, непроходимая дура! Но как, как же я не заметила?! Разве такое возможно с нормальным человеком! С нормальным – никак. Со мной – вполне», – вынуждена была констатировать Ева. Скрепя сердце она признала, что и возможностей, и невнимательности, и откровенного наплевательства на себя и свое тело у нее вполне хватит, чтобы забеременеть, не будучи в курсе о таком «незначительном» факте. В ее обстоятельствах – сделала она скидку, сжалившись над собой.

Но чтобы такое?! Ева, вскочив с кровати, принялась расхаживать по комнате. Время от времени она останавливаясь в полном замешательстве и потирала свой разгоряченный лоб.

Встав перед зеркалом, в полный рост отражавшим ее, она замерла. Потом развернулась и стала осматривать себя в профиль. «Дело не только в плюшках и круассанах Жана. Я определенно изменилась. Все ясно. Я беременна. На-на-на-на». Мелодии духового оркестра крепко въелись в ее память.

Присев в полнейшем изнеможении на разворошенную постель, она, печально вытянув руки, стала внимательно осматривать свои ногти. Сначала, в сумятице неверия, отчаяния и горя, она не могла ни о чем толком думать. Потом пришли стыд и страх – «…что же скажут родные и знакомые?». А следом появились и мысли о будущем.

Итак, рожать или не рожать? Вот в чем вопрос. Вдруг что-нибудь пойдет не так. Врачи неправильно завяжут пуповину, не заметят. Ребенок истекает кровью. Клиническая смерть. Остановка сердца. Мозг без кислорода. Мертвый мозг. Мертвый ребенок. Или еще страшнее – живой, но слабоумный человек.

Я-то сильная. Никому не дается крест, который он не вынесет. Я – вынесу, это факт. Но я не хочу выносить это! Я не хочу быть сильной, чтобы выживать самой и помочь выживать ему. Не убить. Убить? Аборт. Убить сейчас – его. Убить – потом его. Убить – себя сейчас. Конечно, лучше себя, чем его. О чем разговор? Зачем споры?

Выбора нет. Я бы не выбрала этого сама – я и не выбирала. Я жила себе сама. Сама по себе. Отдельно от всех. От семьи, от матери, от себя. Среди зимы. Лед – отделен от всего. От жизни, от смерти. Он сам по себе, как белый цвет, как серый туман – все объединяет, все во всем… Но теперь кто-то сделал выбор за меня. Я беременна. Меня «забеременили». И у меня теперь нет выбора. Надо рожать. Надо вынести. Надо выносить. Я потеряла себя. Я никто. Я пустота.

Я только колба,

Я стакан.

Людская злоба

Вшита в ткань

Людских сердец.

Всему – конец,

И только.

Что? Что делать – не тот вопрос. Как быть – уже решено. Все уже предопределено – и без моего участия. Это – нечестно! Так нельзя, но так оно и есть.

Ужас металлическими шариками перекатывался вдоль позвоночника с внутренней стороны, внезапно ставшей доступной всему и всем. Сверху вниз. Снизу вверх, оставляя стальной привкус во рту. Это кровь, слишком губу закусила, – подумать, как театрально! На белоснежном лице струйка алой крови, вертикально вниз, испуганная, с огромными, широко раскрытыми глазами. «Ну и вид! Быстро спать», – приказала себе Ева и, как ни странно, послушно заснула до самого утра.

Наутро, собравшись наскоро, не позавтракав, она побежала в городскую больницу, от всей души надеясь, что все врачи в любой стране (рожают ведь повсеместно?) знают, что надо делать. Посидев в холле, увешанном постерами со счастливыми матерями, обнимавшими своих детей, она зашла, наконец, в кабинет. Там кое-как с помощью жестов она объяснилась с седовласой дамой-врачом.

Затем, сдав положенные анализы и расположившись на кушетке, в хлопчатобумажной распашонке на завязках, она, стесняясь, позволила намазать свой живот прохладным гелем и стала, выворачивая шею, рассматривать черные и серые пятна на мониторе ультразвукового аппарата.

– Ну, мадемуазель, насколько я могу судить, – доброжелательно произнесла врач, сосредоточенно вглядываясь в абракадабру на экране, – дети в полном порядке!

– Дети? – осторожно поинтересовалась Ева.

– Пол определить пока невозможно, они не в самых удобных для просмотра позах, – извинилась врач.

– Но нет ли какой ошибки? – настаивала Ева. – Понимаете, э-э-э, бывает же… я слышала о мнимой беременности…

– О, мнимая беременность! Чепуха, вы вполне здоровая будущая мамочка вполне здоровых детей, – успокаивающе улыбнулась дама.

– Но, понимаете… я не знала… Как можно, вернее, можно ли… э-э-э… – Знаний языка не хватало, чтобы втолковать свою теорию мнимой НЕбеременности.

– А что живот небольшой, так радуйтесь, еще походите вперевалку, – продолжала гинеколог. – Все остальное тоже случается, тем более с вашей конституцией, при легкой простуде выделения вполне допустимы.

«А при легком отравлении как? – хотелось закричать Еве, – а при легком убийстве?..» А врач все продолжала журчать:

– Тем более в случае двойни. Когда, вы говорите, в последний раз посещали клинику?