— Да ты пьян! — с обидой обвинительно воскликнула Леська. — Хмарь!

Марьян стиснул зубы и открыл один глаз. Сестра стояла посреди гостиной, уперев руки в боки. Очки сползли на кончик носа. Волосы торчали во все стороны. На подбородке след синего мела.

— А тебе положено спать, — хрипло заявил следователь, надеясь, что он не ошибся с определением времени суток.

— Еще не так и поздно, — фыркнула сестра.

Марьян хмуро глянул на каминные часы, убеждаясь в правоте Леси, а после медленно потер лоб.

Стоп! Что он помнит последнее?

Воспоминания обрывались на том моменте, когда следователь вышел из дома, где было совершено убийство. Дальше клубился плотный туман, в котором то и дело мелькало лицо секретарши.

Стоило о ней подумать, как голова разболелась сильнее, начало клонить в сон, а во рту мгновенно стало противно от горькой, вязкой слюны.

— Хмарь! — позвала сестра и дернула брата за руку.

— Леська, цыц, — глухо велел рейян. — Не нуди. У тебя все хорошо?

— Ну да, — промямлила сестра, поправила очки и залилась краской по самые брови.

— Тогда все может подождать до утра, — решил Марьян и встал, покачиваясь из стороны в сторону, — особенно твои попытки меня отчитать.

Сестра издала обиженное восклицание, но доставать перестала. Шатаясь и пытаясь на ходу вытряхнуть себя из пиджака, Марьян направился к лестнице на второй этаж. Едва не споткнулся об Тумана, взиравшего на хозяина с укоризной, и сдавленно выругался, когда не вписался в дверной проем.

В холле стало ясно, что борьба с пиджаком может обернуться позорным падением, так что по лестнице Марьян поднимался в нем, а уже в спальне с наслаждением содрал всю одежду и упал поперек кровати.

— Зря он так, — вздохнула Леся и глянула на Тумана. — Да?

Чудище, мало похожее на собаку, глухо и раскатисто гавкнуло в знак согласия и удалилось под лестницу на свою лежанку.

Уж не знаю, на что рассчитывал пожилой рейян, но нервничать и пугаться раньше времени я не собиралась, а потому расслабленно наблюдала за тем, как ему подали бокал белого вина с юго-востока, где этот благородный напиток выдерживают квеври, в огромных сосудах, не отделяя гребни, кожицу и косточки, отчего вино приобретает насыщенные желтые, оранжевые и янтарные оттенки. В свете камина разглядывать вино в бокале было особенно приятно и весьма увлекательно. Где-то за моей спиной переминались бульдоги, нарушая тишину в комнате. Я бы, наверное, даже задремала, пригревшись в тепле, если бы старик не прекратил свои попытки вывести меня из равновесия и не заговорил:

— Этим утром мои парни сообщили мне одну неприятную новость.

Я чуть выпрямилась, готовая вести беседу.

— Они сказали, что кое-кто вмешивается в мои дела, — медленно, никуда не торопясь, произнес мужчина, не глядя на меня, и подвинул к себе стопку писем и перочинный нож с вычурной золотой рукояткой. — Оставим то, что на меня работают идиоты. Это оскорбляет меня, но теперь я это знаю.

Наверное, мне полагалось убояться и упасть на колени, моля о прощении, но разве я развлеку этого важного человека второсортной драмой, которую он много раз видел?

— В любом деле нужны люди с головой, которые не будут заниматься самодеятельностью, — поцокал языком старик, неторопливо вскрывая одно из писем.

Как будто я не знаю! Вот открыл мне истину!

Несмотря на возникшее раздражение, я заставила себя не подавать виду и продолжала невозмутимо наблюдать за действиями рейяна, а он вытащил из конверта послание и наклонил его так, чтобы прочесть его при свете камина. Повисла пауза.

«Есть хочу, — простонала я про себя. — Если он сейчас же не перейдет к делу… Нет, стоп. Ждем. Не надо его радовать».

— А они занялись самодеятельностью, — через минуту сказал мужчина, — решив ввязаться в спор с тобой. Девчонкой.

Фу таким быть! Пожилой человек, а пользуется дешевыми приемами и фамильярничает.

— Этим они оскорбили меня, — пояснил старик, с шелестом вскрывая следующий конверт.

«В вашем возрасте пора уже научиться прощать молодежи их неудачные решения, — со злорадством мысленно сообщила я рейяну. — Возраст, сердечко. Зачем вам такие переживания?»

— Но это мои люди и я несу за них ответственность, — прочитав еще одно письмо, объяснил мне король теневой столицы. — Так что нам теперь делать, девочка из магического управления? Или думаешь, что твоя контора… — Он медленно повертел пальцем в воздухе. — Думаешь, тебя защитят?

Я прищурилась, наблюдая за рейяном.

— Тебя никто не защитит, — без улыбки сказал он мне и взялся за следующее письмо.

Я призадумалась, оценивая угрозу. Как ни посмотри, а избавляться от меня на время или навсегда этому человеку невыгодно. В конце концов, я не какая-то девушка из толпы, а работник даже не какого-то периферийного, а Центрального управления. Меня будут искать. И это всколыхнет волну даже в том случае, если кто-то из подчиненных нашего главного работает на короля преступного мира. Значит, старик желает меня запугать. Он мог бы отправить ко мне пару надежных людей, которые бы доходчиво объяснили мне правила игры без визита в логово, но, похоже, рейяна разозлило поведение подчиненных, занявшихся самодеятельностью и выставивших себя и хозяина дилетантами.

— Я не люблю насилия, — предупредил старик, зловеще орудуя маленьким ножичком. — Я занимаюсь делом и не хочу обижать маленьких девочек.

Какая прелесть!

— Но я найду способ сделать так, что ты пожалеешь о том, что ввязалась во все это.

Я позволила себе беглую улыбку и бросила взгляд на рейяна из-под ресниц.

— Но я могу оставить тебя в покое, если ты не будешь лезть в мои дела, — выдержав паузу, сказал мужчина. — Все будут только в выигрыше.

Да неужели? И все те владельцы магазинчиков и лавочники, которым приходится платить вам назначенную вами же дань? Эти люди явно плачут от умиления, отдавая заработанные деньги лишь затем, чтобы их не пугали и не били.

— Ты нарушаешь правила жизни в этом городе, — просветил теневой король. — Это несправедливо по отношению к тем, кого кормит мое дело.

Я вздохнула, подалась вперед и пристальнее взглянула на старика.

— А если я не согласна? — спросила тихо и спокойно.

— А если не согласна, то я найду способ объяснить тебе, как ты не права, но при этом не вызвать гнев магконтроля, — предупредил старик, вскрывая следующий конверт.

Ах ты!..

Мне захотелось высказать рейяну все, что думаю о таких, как он, но я заставила себя глубоко вдохнуть и очень медленно выдохнуть. Нельзя поддаваться на провокацию. Он меня разозлит, а потом, на волне, доведет или до бешенства, или до паники.

Мужчина вытащил из конверта плотный кусочек синего картона и внезапно рявкнул: