могу просто так лясы точить, — протараторил я и развернулся, чтобы уйти.

— Я с тобой, — послышался Мишкин голос из-за спины.

— Давай тогда лучше разделимся, толку нет кататься по одним и тем же местам.

— Глупостей не наделаешь?

— Да я их с тобой быстрее наделаю. Все, я уехал, — металл в голосе заставил Мишку от меня отстать.

— Ну смотри. Будь на связи, если что узнаю, отзвонюсь.

Катался от точки к точке, опрашивая все организации вокруг канализационного люка. Всего-то нужно посетить тысячу шестьсот точек, чтобы найти неизвестно что. Конечно, нужно найти Веру, но, когда я посетил семидесятый люк, понимание, что именно я ищу, смылось. Осталась только цифра, которая крайне медленно таяла, тысяча шестьсот.

С работы звонили с десяток раз, каждый вызов я сбрасывал, не желая ничего объяснять или оправдываться. Когда стемнело, я успел проехать каких-то две сотни люков. За целый долбаный день. А еще понял, что меня дико кидает из стороны в сторону, я ничего не ел, да и нервы шалят.

Заменил батарейку на телефоне и купил шаурмы в каком-то киоске. Отвратительная мешанина из курятины сомнительного качества и овощей исчезла с пугающей скоростью. Заказал еще пару и литр кофе, который попросил налить прямо в пластмассовую бутылку.

Из-за кипятка бутылка деформировалась, и вместо полторашки получилась литрушка, наполненная токсичным кофе. На такси домой. Веры нет. Едва не взвыл от безысходности. Снова вызвал такси и поехал в черноту Арбэна.

Вычеркнув двухсотый люк, я забрел в двор одного из спальных районов. Обожаю эти места, это можно сказать заповедник. Заповедник, населенный быдлом всех мастей. Причем уровень достатка не имеет значения, тут можно было встретить как нищих гопников, так и богатых быдланов. Но вот сейчас мне попались нищие.

— А че ты тут шныряешь? Светишь трубой своей? Знаешь, чей это район?

Из темной подворотни вырулила подпитая компания из шести человек. Кепки-восьмиклинки, красные точки сигарет, едва освещающие лица, обделенные интеллектом.

— Слышь, босота, пилите отсюда, пока не огребли.

— Уважаемый, чет ты базаришь борзо, не находишь? — четыре щелчка прозвучало в темноте. Уверен, звук выбрасываемых ножей.

— Дерьмо малолетнее. Вы на нары захотели за мокруху?

— Слышь, дядя, ты нас не стращай нарами, у меня половина друзей там. Гони все, что есть, и вали нахер отсюда.

— У меня другое предложение. Вы сами свалите отсюда.

— Схерали? — дерзкий пацан сделал шаг вперед.

Хотел сказать, что у меня друг инквизитор, и, мол, создаст им проблем. Но я понимал две вещи, им на это насрать, меня быстрее поднимут на ножи, чем приедет друг, который создаст эти самые проблемы. А еще мне срочно нужно было выместить на ком-то гнев, разрывающий изнутри.

Подворотню осветили желтые всполохи молний, исходящих от копья, возникшего в моих руках.

Копье дрэнмарских горцев.

Класс — оружие.

Тип — редкий.

Особенности — инкрустирован грозовой камень, позволяющий разить врагов силой молнии.

Вес: 2 килограмма 450 граммов.

Убогие грабители застыли,раззявив рты от испуга, хотя им хватило секунды, чтобы понять, надо валить. За эту секунду я успел плашмя приложить по башке болтливого лезвием копья.

Разряд молнии прошелся по его телу, заставив челюсть сжаться с такой силой, что он перекусил сигарету, заодно раскрошив всю эмаль. Пятерка, взвизгнув, побросала ножи и, разворачиваясь, бросилась наутек. Вот только бежать начали пятеро, а удалось это троим. Еще двоих успел приложить по ноге и спине.

Собрал с земли четыре ножа и кинул в инвентарь. Обыскал малолеток, стал богаче всего на три тысячи. Хватит на шесть поездок в такси. Деньги стремительно таяли, а я только восьмую часть смог осмотреть. Со злости пару раз пробил пыром в морду главарю и, сплюнув, пошел к следующему люку.

Я не понимаю, что ищу. Очередной люк, пустота вокруг, пустота в канализации, поиски инквизиторов тоже равнялись пустоте. Отправился на точку, где ранее заключался пакт. Раскинул восприятие. Странно, никакой демонической энергии не ощущалось, даже остаточной. Следов тоже никаких.

Следующую неделю я ежедневно отметал по две сотни точек, опрашивал неимоверное количество забегаловок. Веру никто не видел. Ни одной зацепки, как будто она растворилась. К концу недели всю канализацию прошерстили от и до. Пусто.

Но идиотизм ситуации заключался в том, что одержимых меньше не становилось! Эта мразь где-то продолжает продавать пакты! Где?! Я уже пролез весь город! Весь! Дважды подрался, видел троих фарцовщиков, распихивающих закладки на детских площадках, но Веры так и не нашел.

За эту неделю я спал часов восемь. Порой начинались галлюцинации от недосыпа. Видел, как Вера сворачивает за угол, бежал за ней, а находил лишь пустоту на улице и в душе. Когда количество звонков от Еремеича достигло сотни, совесть заставила перезвонить ему. Первые пару минут старик просто крыл меня матом.

— Выговорился? — раздраженно спросил у главврача.

— Я тебе выговорюсь, мать твою! Куда ты пропал? Мы уже решили, что ты сдох! — из-за матерной тирады в ультразвуковом диапазоне голос Еремеича начал хрипеть.

— У меня жена пропала.

— Куда пропала?

— А я откуда знаю? — рыкнул в трубку.

— Стас, что случилось?

— Да нихера хорошего, — хотелось бросить трубку, но вместо этого выложил все как есть. Не могли зачать, страдала, переживала, выкидыш, депрессия, продажа души, исчезновение.

— Еб твою мать! Мог позвонить мне и объяснить, я б тебе дал время на поиски, связями моими бы воспользовался, мы ж не чужие, — грозный тон стал извиняющимся.

— Еремеич, я свои связи в инквизиции привлек, нихера они не помогли.

— Понятно. Ты как?

— А ты как думаешь?

— Извини, глупость спросил. Могу чем-то помочь?

— Если б мог, я б тебе первому набрал. — После моих слов Еремеч замялся, неужто неприятный разговор наклевывается? Хотя как будто он до этого был приятным.

— Слушай, меня в министерство раньше времени переводят. Ты когда сможешь выйти? Я тебе передам дела, а ты заодно отвлечешься. Если инквизиторы ее ищут, значит, найдут. Ты-то как помочь тут сможешь?

— Ага, найдут. В крайнем случае нет. Еремеич, я не выйду. Буду дальше искать, делай что хочешь, можешь премии лишать, увольнять, дело твое. Мне семья важнее. Историю мою ты знаешь, потерять еще и жену я не могу.

— Стас, я тебя понимаю. Но и ты меня пойми, не могу я дожидаться, пока у тебя все устаканится. А госпиталю