«А вдруг это последний мамин шанс? – вдруг подумала Маша. – А что, если это мой шанс? Ведь приехал же он сюда, да еще врет, что я их с мамой неправильно поняла. Может, он мне не нужен?»

«Нужен, – затрепыхалось что-то внутри, придавленное, как квашеная капуста тяжелой крышкой, стыдом и совестью. – Потому что на него хочется смотреть. Потому что хочется остаться с ним вдвоем. Потому что…»

– Мы вас приглашаем, – хихикнула Шульгина. – Разбавьте наш девичий коллектив. А то пить без мужчины как-то неинтересно. Женщина должна пьянеть со смыслом. Для кого-то. А не просто напиваться с горя.

– У вас горе? – Ленский обеспокоенно взглянул на Машу.

– Угу, – филином ухнула Шульгина. – Наши мужчины оказались подлецами, а чувства не терпят пустоты. Так что нам требуется замена.

Маша свирепо покосилась на подругу, но промолчала. Почему-то не хотелось разубеждать Ленского в том, что она одна.

«Я спятила, – загрустила Маша. – Ловелас средних лет, откровенно западающий на всех баб подряд, ему даже все равно, я или мама. И что? На что я готова? Как я маме в глаза посмотрю? Как жить-то тяжело».

Но, несмотря на нравственные терзания, Маше хотелось сдаться. Чтобы потом ругать себя, ненавидеть, презирать… Но это потом. А сейчас сдаться на милость победителя, чтобы потом его же в этом завоевании и обвинить.

– Я знаю одно удивительное место, – Ленский необычайно оживился и бросал на Машу такие взгляды, что сердце немедленно начинало молотить по желудку, вызывая дурноту и головокружение.

– Я согласна, – Шульгина радостно захлопала в ладоши и уцепилась за его локоть. – Карету мне, карету!

Место и в самом деле оказалось удивительным.

Ленский вел под локоть Машу сквозь зыбкий сумрак холла, а Шульгина тормозила всю процессию, не желая выпустить из цепких лап левую руку Машиного воздыхателя. Поэтому группа застревала абсолютно во всех дверях.

Едва они вошли в зал, как выяснилась весьма неприятная подробность. Город-миллионник оказался настолько мал, что Алексею Князеву вздумалось поужинать именно здесь.

– Ой, Маня, гляди, твой, – пискнула Алина. – Как думаешь, он кого-то ждет или так скучает?

– Если кого и ждет, то явно не меня, – процедила Маша. В ней боролось желание продемонстрировать мужу собственную востребованность и опасение, что она будет скомпрометирована: все же Алексей-то наворачивал ужин без спутницы.

Скорее всего, совесть мужа была не так чиста, как хотелось бы. Встретившись взглядом с Машей, он трусливо отвернулся, как-то даже съежившись.

– Замечательный повод обсудить с ним материальные вопросы, – обрадовалась Алина. – Когда еще ты его за хвост прищемишь. Иди, иди, а мы пока закажем. Да, Олег?

Ленский отпустил Машин локоть, и она, словно трухлявый столб, лишившийся опоры, едва не рухнула на пол. Что делать? Отпустить Олега с Алькой и решить свои вопросы или независимо пройти мимо мужа, даже не попытавшись ничего узнать?

«Да я себе этого никогда не прощу! – подумала она. – Столько времени мучиться и упустить этот шанс? Никогда! Пусть лучше Алька уведет Ленского, чем я буду продолжать не спать по ночам, придумывая оправдания для этого подлеца. Вон как глазенки забегали. Сейчас как подсядет к нему какая-нибудь двухметровая блондинка! Ну и пусть!»

– Ага, идите, – Она небрежно кивнула и направилась к Алексею, по пути лихорадочно спрашивая себя: «Чего я делаю-то, а? Может, не надо?»

– Привет! – Она села на свободный стул, небрежно закинув ногу на ногу. Организм подвел. Ее лихорадило, горло царапал подступающий нервный кашель, да еще непонятно с какой стати начал дергаться глаз.

«Ой, красава, – желчно подумала Маша. – Женщина-мечта».

– Привет, – буркнул Алексей, сосредоточенно ковыряясь в тарелке.

Это было даже здорово, потому что в глаза мужу она смотреть не смогла бы, а вот на лоб – запросто.

– Давай сэкономим твое и мое время, – Маша слышала себя словно со стороны. Говорила не она, а какой-то внутренний резерв, второе дыхание, пришедшее на выручку. – Ты полюбил другую. Мы не сошлись характерами, менталитетами и прочая, и прочая. А она сошлась. Поэтому нам надо расстаться. Так?

Муж молчал.

– Молчание – знак согласия?

Он даже не шевелился.

– Алле, муж! Ты что, ушел в астрал? Моргни хоть. Меня вообще-то ждут. Эта встреча в мои планы не входила, но раз уж так сложилось, то почему бы не объясниться, правда?

Маша чувствовала себя все увереннее. Правда, трясти ее стало сильнее, зато глаз дергаться перестал и кашель прошел.

– Я смотрю, ты нынче к беседам не расположен. Тогда переходим к основному моменту: кто подает на развод, и не забыл ли ты про обязанности по отношению к ребенку? Нам вообще-то деньги нужны.

– Я сейчас, – хрипло откашлялся Алексей, доставая бумажник.

– Не надо сейчас. Я спрашиваю в принципе. Сколько и когда ты собираешься давать?

– Я не могу так сразу сказать. Давай созвонимся.

– Какая прелесть! То есть ты об этом не думал? Хорошо, давай созвонимся. Пока.

Ноги совершенно онемели и отказывались вилять бедрами. Так что красиво уйти не получилось. Не упала – и то хорошо.

«Он не отрицал ничего. Глупость какая. Так ничего и не выяснила. А я же ради этого так унижалась! Или не унижалась? И почему я согласилась на это дурацкое «созвонимся»? Теперь непонятно, кто кому и когда должен звонить. Надо было поставить четкие условия…»

– …И тут я как завизжу! Представляешь? – словно сквозь вату донеслось до Маши. Шульгина окучивала Олега. Но это было уже не важно. Как больному гриппом с температурой под сорок все равно, какая на улице погода, так Маше вдруг стало наплевать, кому достанется красавец Ленский.

– Ребята, вы извините, я, наверное, пойду, – пробормотала она, вставая.

– Да-да, – тут же согласилась Шульгина. – Иди, Машуль. Тебе надо это все переварить, побыть одной.

Вот она, правда жизни. Женская дружба и женская солидарность уступили элементарному желанию захомутать мужика. Тут уж не до интеллигентности. Мужик один, а рук к нему тянется много.

Удивительно, но Ленский то ли оказался чересчур чутким, то ли решил брать то, что ближе лежит, а ближе и доступнее на данном этапе оказалась Алина, но препятствовать Машиному уходу не стал, лишь скорбно кивнув на прощание.

День начался отвратительно, а заканчивался еще хуже.

У гардероба на Машу налетела Гусева.

– Ой, – Рита почему-то покраснела. – Маня? А что ты здесь делаешь?

– Я? Уже ничего. Ухожу я. Рит, я сейчас не могу говорить. Мне нехорошо.

– Конечно, конечно, – закивала подруга. – Иди. Я тебе завтра звякну.

«Чего они все меня гонят?» – вяло подумала Маша. Уши заложило от чудовищной головной боли, снова начал бить озноб, а тошнота усилилась.