И она повесила трубку.

А утром проклинала себя за вечернее пьянство.

«Если бы я была трезвой, то поняла бы, кто это!»

Отчего-то казалось, что, установи она личность разлучницы, и станет легче! Словно эта неизвестность была единственной проблемой. Хотя, если подумать, то так оно и было.

Если вас обокрали, то разве вы думаете о том, что не важно, кто украл, главное – что украли? Нет. Вы желаете вычислить супостата даже больше, чем вернуть украденное. Потому что в каждом человеке живет мощнейшее чувство справедливости. Когда дети дерутся, в них нет злости. В них живет лишь инстинкт восстановления справедливости: удар – за удар.

– Это что ж получается: я хочу отомстить даже больше, чем вернуть мужа? – спросила Маша у своего опухшего отражения. Признаваться себе в этом было стыдно. Да и мужа уже не вернуть. Вообще ничего не вернуть. Стоит ли игра свеч?

– Сначала сыграю, а потом уже будем решать, стоит или нет. Я не злопамятная, отомщу и забуду.

Идти в таком виде на работу было нельзя. Проводив деда, она позвонила Алине. Дома у подруги никто не брал трубку. Пришлось звонить на мобильный:

– Поскольку дома «нет никто», я так полагаю, что романтическое свидание с моим мужиком прошло удачно?

– Ты же сама сначала говорила, что не хочешь с ним встречаться, – торопливо затарахтела подруга. Из чего можно было сделать вывод, что свидание прошло удачно, а теперь Шульгина чувствует себя виноватой. Представив, как дед гонял Ленского по квартире и как герой-любовник бежал на улицу за портками, Маша поняла, что все к лучшему.

– Алька, не трещи. Совет вам да любовь. Только поосторожнее там, планов на него не строй никаких.

– А что? У тебя самой на него планы? – заволновалась подружка.

– Нет. Просто он не больно-то надежный. Для семейной жизни лучше уж твой Толик вместе с мамашей, чем такой попрыгун.

– Олежек не попрыгун.

– Ладно. Сами потом разберетесь. Я к тебе по другому поводу. Я тут думала, думала… Скажи, с кем вчера был Алексей.

– Какой Алексей? – голос у Шульгиной стал напряженным.

– Ты расслабься. Чего заволновалась? Я же просто спросила? Могу помочь с ответом. Я вчера там же совершенно случайно встретила Гусеву. Ты ее там случайно не видела?

– Нет, не видела.

– Алина, она шла в зал.

– Не видела!

– Ладно, спросим по-другому. С кем ужинал мой муж? Его-то ты видела?

– Он сразу же за тобой ушел, – чуть не плакала Шульгина.

– А чего это ты так дергаешься? – насмешливо поинтересовалась Маша.

– Я не дергаюсь! Ты таким тоном вопросы задаешь, как будто я на допросе и в чем-то виновата.

– Просто я удивляюсь, что ты Гусеву не видела. Согласись, это странно.

– Но я же с Олегом была. Я, кроме него, никого вообще не видела.

– Удивительно, но как уходил Алексей, ты видела.

Шульгина виновато молчала.

– Здорово, кругом враги, – Маша была в отчаянии. Слишком много глупых совпадений, слишком неумелая ложь, слишком горькая правда.

– Ну, зачем ты так, – обиделась Алина. – В чем ты меня подозреваешь-то? Что за намеки?

– Разве я намекала? Нет, Аля, я не намекала. Ладно, у меня к тебе другое дело: скажи Сокольскому, что я заболела. Бюллетень брать не буду, завтра приду. Хорошо?

– Конечно, – горячо уверила ее Шульгина, которая уже не знала, как угодить. – А тебе лекарства не надо привезти? Может, врача вызвать?

– Мне бы сейчас мальчика по вызову, – процедила Маша. – Лучшая таблетка. Все, до завтра.

Положив трубку, Алина виновато посмотрела на Олега.

– Зая, иди сюда, – он сонно потянулся, хрустнув суставами.

– Мне на работу надо.

– Мне тоже. Вчера не был, надо контингент проведать, а то совсем без начальства распустятся. Я тебя подвезу.

– Все равно, я опаздываю уже. Времени нет.

– Ну, вот. Болтать все утро по телефону у тебя время есть, а на любимого мужчину – нет!

Испуганно моргнув, Алина юркнула под одеяло. Черт с ней, с работой. Не хватало еще поссориться в самом начале романа. Олег прав: утро получилось как в Смольном. Сначала позвонил Алексей, жутко удивив ее расспросами про Машу. Алина мычала, мялась, не понимая, как реагировать и что можно отвечать после вчерашней встречи в ресторане. Да еще Маша позвонила. Теперь она оказалась между двух огней. Нет, даже между трех… Додумать Аля не успела, нашлись дела поважнее.

– А почему вы дома? – вместо приветствия удивилась Вероника.

– Заболела. Считайте, что меня нет, – Маша чувствовала себя неловко. Ей казалось, что запах перегара осязаемо заполняет все пространство прихожей. Приличная девушка, а такое амбре! Перед нянькой было неудобно. – Тут вчера наш дедушка не очень безобразничал?

– Нормально, – коротко ответила Вероника. И сразу стало ясно, что знакомство с Михаилом Яковлевичем надолго запало ей в душу. Во всяком случае, вопрос девицу не удивил.

Обсудить тему престарелого ловеласа не удалось. Зазвонил телефон.

– Маша? – тихо и холодно уточнил Алексей. Такими бесцветными голосами разговаривают родственники умерших перед панихидой.

– Нет. Не Маша, – хрипло рыкнула отставная супруга.

– Что у тебя с голосом?

– Давай без прелюдии. Я ломаться не буду. Ты готов сам подать на развод? Мне неохота возиться с бумажками.

– Не готов.

– Так приготовься! Надеюсь, ты определился с суммой алиментов?

– Маша, нам надо поговорить.

– Ой, вот только торговаться со мной не надо! Сэкономить хочешь?

Далее беседа развивалась по спирали, со взаимными обвинениями, невнятными угрозами и спекуляцией добрым именем Никиты Алексеевича. Проорав напоследок, что муж «еще попляшет», Маша бросила трубку.

– Черт! – она пнула журнальный столик. – Опять все не так! Разводиться он не готов!

Последнее Маше льстило, но хотелось рассказать самой себе, что это уже не важно. Главное, что она хочет развестись! Хотеть легко, а вот разводиться – сложно.

– Конечно, не хочет, – неожиданно подала голос нянька. – Он же на вашего папу работает. Это конец карьере, масса неприятностей, а то и вовсе увольнение. Наверное, он, когда женился, рассчитывал на что-то. То есть я не то говорю, извините. Не мое это дело.

– Нет, все правильно, – оторопело пробормотала Маша. Вот она – житейская сметка. Все схватывает на лету, делает правильные выводы и выдает объективную оценку. Все же чужой человек в доме – лишние уши и лишние глаза. Привыкнув к няньке, Маша, видимо, говорила при ней много лишнего. Хотя Вероника абсолютно права. Глупо кричать, что «Леша не такой!». Какой – «не такой»? Обычный. Как все. Полюбил – разлюбил, рассчитал – ошибся. И папы он, конечно же, боится. И на повышение рассчитывал. Муж был честолюбивым, с этим спорить глупо. Каждый человек в душе честолюбив, просто некоторые это тщательно и успешно скрывают.