Словно отражая неудовлетворительное положение на севере, планы ОКХ по обходу Припятских болот до форсирования обеими группами армий Днепра привели к созданию разрыва почти 320 км шириной между правым флангом фон Бока и левым флангом группы армий «Юг». Хуже того, 21-я армия Герасименко и 5-я армия Потапова все еще стойко удерживали ключевые позиции соответственно у Гомеля и Киева, используя оба города для снабжения своих армий, которые, окопавшись на северной и южной границах болот, блокировали коммуникации между группами армий фон Бока и Рундштедта. Гитлер, все более раздраженный этим советским «клином», вбитым между его группами армий, вполне естественно, намеревался его устранить и помочь Рундштедту возобновить наступление. Для этого он собирался приказать Гудериану повернуть свою танковую группу на юг. Как ни странно, приказ Гитлера 10 июля остановить наступление группы армий Рундштедта на Киев лишь усугублял ситуацию. Гитлер отдал этот приказ, поскольку хотел, чтобы войска 1-й танковой группы резко повернули на юг и окружили крупные советские силы в районе Умани, по соседству с правым флангом Рундштедта, прежде чем продолжить наступление на Киев. В этом смысле приказ вполне согласовался с его первоначальным замыслом плана «Барбаросса», то есть разгромить крупные силы Красной армии, угрожающие флангам его групп армий, прежде чем преследовать более далекие географические или политические цели.

13 июля фон Бок отразил растущее беспокойство создавшимся положением в своем дневнике (а перед этим – в беседе с фон Клюге): «Противник терпит серьезные поражения только в одном секторе Восточного фронта – в зоне ответственности группы армий «Центр». Если танковые войска разделятся и начнут наступать одновременно в южном, восточном и северном направлениях, возможность для развития успеха в зоне ответственности группы армий «Центр» будет упущена. Противник подтянул к фронту в верхнем течении Днепра свежие силы, которые в момент сосредоточения подверглись сильным атакам со стороны [4-й] танковой армии и понесли тяжелые потери. В настоящее время необходимо разгромить стоящего перед нами врага, лишив его тем самым возможности создать против нас новый фронт под Москвой. Для этого мы должны сосредоточить все наши танковые войска, смять вражеский фронт и двигаться в восточном направлении до тех пор, пока я не смогу со всей ответственностью заявить, что противник оказывать организованное сопротивление на подступах к Москве более не в состоянии! В этой связи поворот части сил группы Гота к северу при одновременной попытке наступления остальными танковыми соединениями в восточном направлении кажется мне довольно-таки бесполезной затеей. Из-за сильного износа материальной части танковые войска представляют собой грозную силу только в случае концентрированного их использования. Я рассматриваю использование в наступательных операциях отдельных танковых корпусов как дело крайне неэффективное и резко снижающее боевые возможности танковых соединений»4.

Фон Бок рассчитывал достигнуть этой цели где-нибудь между Смоленском и Вязьмой5.

Помимо проблем с Гитлером, ОКХ и соседними группами армий, фон Бок испытывал неизменные трудности в управлении подчиненными ему командирами и в навязывании им своих оперативных замыслов. Прежде всего, ему хотелось разубедить Клюге, Гота и Гудериана действовать по разным направлениям, но, наоборот, сконцентрировать свои силы. Эта задача теперь представлялась еще более трудной, когда выяснилось, что все они неправильно истолковали советские намерения. Например, до 13 июля, согласно данным наземной и воздушной разведки об отступлении Красной армии, фон Бок и Клюге предполагали, что Советы начинают отвод главных сил на новые оборонительные рубежи. Однако 13 июля в руки немцев попала радиограмма приказа Тимошенко, в которой тот отдавал директиву не только на отражение немецких атак, но также и на возврат позиций, потерянных на рубеже Днепра. Упорная оборона Советами Могилева, яростное сопротивление оказавшихся в окружении войск и возобновленные контрудары 21-й армии Герасименко севернее Гомеля заставляли волей-неволей поверить в существование такого приказа6. Если полученная информация была верна, то рассредоточенные силы фон Бока теперь оказались намного более уязвимыми, чем он сам того ожидал.

Гот с его реалистическим взглядом на положение вещей в целом был согласен с первоначальным замыслом операции «Барбаросса». Хорошо осознавая такие проблемы, как износ техники, который ослаблял силы его соединений и, несомненно, ограничивал их будущие возможности, он полагал крайне важным воспользоваться стратегическими успехами, достигнутыми под Витебском. Однако, вместо того чтобы развить этот успех, продвигаясь непосредственно на восток, Гот рекомендовал провести более широкий охват Смоленского участка, выдвинувшись через Усвяты, Велиж и Демидов в районы северо-восточнее Смоленска. Единственный главный оставшийся без ответа вопрос звучал так: «Нужно ли танковым войскам дожидаться пехоты или продолжать самостоятельное наступление на Москву?»7

Гот не испытывал ни малейших сомнений по поводу способностей его танковой группы выйти в район к востоку от Смоленска. Однако, с учетом понесенных существенных потерь и характера боевых действий на Востоке, он с куда меньшим оптимизмом размышлял на тему о том, что сможет продвинуться дальше без отдыха, доукомплектования и значительной поддержки пехотных соединений. В частности, хотя поставленные цели были все еще в пределах тех, которые преследовались в предыдущих кампаниях, например во Франции, физические и психологические усилия, предпринимаемые для их достижения, были намного выше. В сочетании с вездесущей жарой и пылью, отвратительными дорогами, заброшенностью, однообразием и кажущейся безграничностью русских земель жестокое упорство и хитрость более многочисленного противника постепенно подрывали волю и боевой дух немецкого солдата. «Русский солдат, – заявил Гот, – сражается не из страха, он борется за идею. Он не желает возвращаться к царской эпохе. Он противостоит фашизму, который [стремится] уничтожить завоевания русской революции» Поэтому почему, задается вопросом мотопехота, «мы должны в полном одиночестве нести главное бремя сражений?»8.

Кроме того, ситуация c материальным обеспечением и грузоперевозками в середине июля позволяла обеспечить ведение боевых действий немного восточнее Смоленска, но никак не дальше9. Поскольку у расширенной 4-й «танковой» армии Клюге имелся лишь один основной боекомплект, 4-дневный запас горючего и 6-дневный запас провианта, более глубокие операции требовали создания вдоль Днепра баз снабжения. Но и в этом случае количество эшелонов, направляемых на восток, было крайне недостаточным. Например, ежедневно в Молодечно и Минск шли 5–6 эшелонов вместо необходимых 11. Кроме того, поскольку все привезенное по железной дороге затем нужно было перегружать на грузовики и отправлять на Оршу, едва ли транспортные колонны, каждая из которых перевозила до 9 тысяч т грузов, могли выдержать много рейсов по разбитым русским дорогам.

И при всем при этом группа армий никак не могла сократить свои потребности. Независимо от побед или поражений, один основной боекомплект для группы армий весил 16 тысяч т и требовал для перевозки такого груза 32 эшелона; дневной запас горюче-смазочных материалов (5 тысяч куб. м) весил 6 тысяч т (с тарой) и требовал для перевозки 12 эшелонов с топливом; а дневной провиант весил 900 т и требовал для перевозки двух эшелонов. Фактические ежедневные потребности двух танковых групп 4-й армии составляли 2 тысячи т боеприпасов, или четыре эшелона, 4 тысячи т ГСМ, или восемь эшелонов, а также 450 т провианта, или один эшелон, что в общей сложности составляло 13 эшелонов в день. Хотя эксперты по тыловому обеспечению предлагали сократить подвоз войскам боеприпасов и провианта ради большего количества топлива, утверждая, что «тактические операции невозможны без топлива», нехватка адекватных железнодорожных путей делала даже такой выход весьма сомнительным решением10.