не могла отдышаться, по лбу катился пот… Наконец, вытерев нос и губы гигиенической салфеткой и спустив воду, вышла из туалета и заметила, что пальцы, порезанные разбитым стеклом, сильно кровоточат, и кровь капает с них на пол.

На кухне, с другой стороны зала, слева от камина, Лусия сняла перчатку и сунула руку под струю холодной воды. Потом натянула другую перчатку, а порванную положила в карман. Слава богу, порвалась она не на кончиках пальцев, а значит, отпечатков не осталось.

Лусия вернулась в зал, взяла дневник и открыла страницу наугад:

Наши ритуалы превосходят садизмом и жестокостью все, что только можно себе представить. Деяния жизни и деяния смерти уносят нас к пределам, которые сообщество смертных не в силах ни понять, ни постичь. Мы жестоки, мы свирепы, мы фатальны, мы прекрасны, мы всемогущи. Я сказал бы, что мы как Бог, если б мы не были так далеки от него, а наши мерзкие деяния не были бы плевком в его смиренное лицо. Наша вседозволенность порождает здесь несоразмерную, невероятную реальность: священное место, где происходят наши языческие праздники и где смешиваются сперма, пот, слезы и кровь.

Она с треском захлопнула дневник. Ее снова затошнило от отвращения. Ярость и ненависть опьяняли ее.

Вернувшись в коридор, Лусия засняла все фотографии на телефон. Она найдет каждого из этих недочеловеков и заставит их заплатить за преступления.

Телефон завибрировал. Это был Саломон:

– Ты что творишь?

Связь вдруг наладилась. Может быть, это зависело от места, где она находилась.

– Боже мой, Саломон, это ужасно…

– Что ты там нашла?

– Расскажу, когда закончу.

– Лусия, ты должна выйти из дома немедленно! Прошел уже почти целый час!

– Я была занята. Мне приходилось и дольше застревать.

– Ради всего святого, Лусия, выходи оттуда! Они могут вернуться с минуты на минуту!

– Еще пять минут – и я закончу.

Она в третий раз отсоединилась. Саломон прав. Она зашла слишком далеко, подвергая и себя, и его большой опасности. К тому же все, что она нашла, в любом случае не будет иметь веса в суде, учитывая, каким образом она это добыла.

Но тут ей удалось попасть в яблочко. И у нее не было ни малейшего желания останавливаться на полпути.

Лусия снова спустилась в колодец, хотя от отвращения у нее кожа пошла пупырышками, и отсняла на телефон целую обойму кадров дортуара, стараясь не дрожать.

Потом снова закрыла засов, быстро полезла вверх по перекладинам и остановилась на середине. Ей показалось или действительно раздался какой-то звук? Она прислушалась. Ничего. В этих старых домах всегда что-нибудь поскрипывает.

По трапу Лусия вылезла в шкаф, задвинула дно и отправилась в зал, к книжному шкафу. Сложила книги, как было. Дневник она забрала… Ей нужно было любым способом добиться разрешения на обыск. В этом случае она потихоньку засунет дневник за книги, пока никто не видит. Оставить же его здесь рискованно: его могут просто уничтожить. Потом она анонимно отправит все фото капитану Бустаманте с адресом, где они были отсняты, и с надписью «педофилы».

Лусия посмотрела на часы. Пора сматываться, дорогуша…

Но надо было сделать еще кое-что. Она вернулась в кухню, намочила тряпку и, став на колени, принялась методично стирать с пола капли крови. Этого, конечно, будет недостаточно, если Гражданская гвардия начнет осматривать пол прибором вроде «Блю стар», но вряд ли они вообще станут его осматривать: это же не место преступления.

В самом деле? А что же это, по-твоему?

После этого Лусия вышла в коридор, собрала все осколки стекла, выбросила их в туалет и спустила воду. Сделав последний обход – поторопись! – она наконец двинулась к выходу, спустилась по лестнице в прихожую и, выйдя в серый, снежный день, полной грудью вдохнула холодный воздух, где опять кружились снежные хлопья.

И вдруг застыла на месте…

Напротив, в амбаре, виднелась тень.

Она сощурилась. Это еще что такое? И вздрогнула: это был человек в инвалидном кресле…

Темный силуэт едва выделялся в полумраке метрах в десяти от Лусии. На секунду ее охватила паника.

А где же Анхель?

36

Понедельник, после полудня

Внимательно вглядываясь в амбар, Лусия достала из кобуры «Беретту» и, взяв ее обеими руками, приняла полагающуюся по уставу позицию.

Продолжая все так же внимательно контролировать обстановку, она уже в который раз задавала себе вопрос: «Куда делся Анхель?»

Если только оба не находились в доме с самого начала…

Было уже почти четыре часа дня, наступали сумерки, изменяя цвета и уменьшая контрастность.

Скрипя ботинками по снегу и щебенке, Лусия направилась к амбару, где виднелся неподвижный силуэт.

Сидя в своей инвалидной коляске, Сесар Болкан как будто поджидал ее, не делая ни одного движения.

Она подумала, что он, наверное, наблюдает за ней из темноты, как зверь в логове. Ни его лица, ни рук Лусия не различала. Только смутный черный силуэт: получеловек, полумашина, механический кентавр.

Есть ли у него оружие? Может, он выжидает, пока вступит в дело Анхель? Холод ледяной маской сковал щеки Лусии, зато по затылку разлилось тепло, а по груди – какой-то трепет.

Она попыталась заставить себя дышать ровно. Но все ее мускулы все равно были напряжены, как обычно.

– Болкан! Поднимите руки! – крикнула она. – Поднимите руки!

Никакой реакции. Вот дьявольщина. Что за игру он затеял? И где второй?

– Подними руки, сукин сын!

Снова никакой реакции. Она сделала еще шаг. Что-то здесь было не так. Голова располагалась слишком далеко от кресла. Словно Сесар Болкан вдруг превратился в великана или некая таинственная сила растянула его в длину, как жвачку.

Когда Лусия перешагнула порог амбара, снег уже повалил крупными хлопьями. Она вошла в густую тень бесконечных амбарных полок, не сводя ствол с неподвижного отставного гвардейца.

Поначалу лейтенант не поняла, что такое перед ней. Болкан парил в нескольких сантиметрах над креслом, не опираясь ни на бедра, ни на ноги, которые только слегка касались повисшими лодыжками края кресла. Он был похож на факира из мюзик-холла в номере «Левитация». Это что, очередное предзнаменование после повешенного Серхио?

Под конец Лусия разглядела веревку, вертикально поднимавшуюся от его затылка к стропилам, и блок, закрепленный сверху. Такие еще совсем недавно имелись в каждом амбаре: два больших деревянных шкива, соединенных между собой веревкой, обернутой несколько раз вокруг каждого. Все это висит на стальном крюке, прикрепленном ко второй веревке, на которой и повесили Сесара Болкана. Такой блок не требует никаких усилий от того, кто тянет за веревку.

Лусия