– Ничего я не видел.

– Как оно выглядит? Ужасно?

– Я же говорю…

– Оно разговаривало?

Я молча смотрю на Пэйлин. Все надежды на то, что ее появление приведет меня в чувство, хотя бы относительно, тут же испаряются.

– Нет. Оно не разговаривало, это уж точно. С чего бы вдруг?

– Но вы встретились с ним.

Едва сдерживаю смех:

– Со всей уверенностью могу сказать, что я ни с кем не встретился. Я убегал от чего-то. Скорее всего, убегал от ничего.

– Да ладно вам. Перестаньте. Не наговаривайте на себя. Это же Зло. А встреча со злом не может быть приятной.

– Благодарю вас. Мисс Пэйлин, если вы пытаетесь о чем-то мне рассказать, может, вы просто возьмете и расскажете уже?

– Называйте меня “Сара”. Или “губернатор”. Я не такая уж феминистка.

– Хорошо. Значит, Сара. О чем вы говорите?

– Вы все еще не понимаете?

– Нет. Не понимаю.

Закусывает губу:

– Не знаю, что преподобный Джон посоветовал бы рассказать вам.

Это тот, который не может отличить федерала от уличной девки? Знаю, то, что я собираюсь сказать, – это манипуляция, но у меня плохое настроение.

– Сара, возможно, есть какая-то причина, почему преподобный Джон сейчас не с нами.

Она медленно кивает, переваривая. Наконец спрашивает:

– Вы прочли тот стих?

– Из Исаии? Да.

– Вы его поняли?

– Не уверен. Суть в том, что в озере Уайт есть какой-то морской змей? – Пэйлин кивает. – И тот, кто написал Книгу Исаии, каким-то образом знал об этом?

– И тот, кто написал Апокалипсис. И Книгу Бытия. То есть вашему народу ведь известна Книга Бытия.

Моему народу известно и об Апокалипсисе – в основном из тысячи фильмов ужасов, которые мы о нем сняли, ну да ладно.

– Вы об Ионе и ките? – уточняю я.

Кажется, она озадачена:

– Я о Книге Бытия. – Видимо, про Иону не оттуда. – Ну, знаете, Адам и Ева? Змей?

– Вы хотите сказать, что чудовище озера Уайт – это змея из райского сада?

– Нет, – она озирается и переходит на шепот: – Я говорю, что это Змей.

Мда. Обычно я в таких случаях не спорю. Кивнул бы, и поехали дальше. Но вот сейчас я чувствую странную потребность в здравом смысле.

– Знаете, я уверен, что слова “змей” и “змея” означают одно и то же.

– Наука рассматривает их как одно и то же, – отвечает Пэйлин. – Но в Библии Змей – это Змей. Он дает Еве запретный плод, и Бог превращает его в змею. Бог говорит: “Теперь иди и пресмыкайся в пыли”. А исполниться это могло лишь после того, как Адам и Ева ушли из Эдема, иначе откуда тогда пыль? То же самое с запретным плодом: все думают, это было яблоко, но в Библии нигде не сказано про яблоко. Хотя вообще-то яблоки в Библии упоминаются. Точно так же все думают, что в Библии сказано о трех волхвах…

– Я понял, понял, – перебиваю я. – Если Змей не был змеей, то чем он тогда был?

– Вот именно. Чем он был?

– Это я вас спрашиваю.

– Я не знаю. У нас есть только улики. Вы когда-нибудь слышали о числе зверя?

Пожалуй, я мог бы буквально сбежать от нее.

– Три шестерки?

– Ну, оно выглядит как три шестерки.

Хотя говорят, она бегает трусцой.

– А на самом деле три девятки?

Пэйлин смеется и панибратски тыкает кулаком мне в плечо:

– Нет же! Будьте серьезнее.

Она снова озирается, протягивает руку и отламывает зеленую веточку от дерева с таким видом, будто все четыре дня ребята-проводники запрещали нам это делать. Веткой она рисует на земле три шестерки по диагонали справа налево, не отрывая руки. Получается похоже на спираль.

– Что это? – спрашивает она.

– Лобковый волос?

– Доктор Лазарус!

– Я не знаю. Что же?

– А как насчет цепочки ДНК?

Смотрю на рисунок:

– Ну, обычно ДНК изображают как двойную спираль, но в таком масштабе она, наверное, выглядит как одиночная. И потом, на самом деле, она не то чтобы сохраняет форму спирали. К тому же наверняка существует и однонитевая ДНК… – Тут Пэйлин прерывает меня, хлопнув в ладоши. – Что?

– Вы все понимаете! – радуется она. – Возможно, вы думаете, что не понимаете, но напрасно! – Она изображает меня: – Обычно ДНК изображают как двойную спираль. Может, это однонитевая ДНК. – Это неприятно. – Но что, если это только одна нить двухнитевой ДНК?

– Не знаю. Одной не хватает?

– Точно! Не хватает второй нити. Вы знаете, что означает буква “Н” в имени Христа: “Jesus H. Christ”?

– Нет.[81]

– Вам известно слово “haploid”?

– Гаплоидный, с одинарным набором хромосом?

– Да. Как сперматозоиды или яйцеклетка.

– Ага! Вы хотите сказать, что у Иисуса всего один набор хромосом.

Пэйлин хватает меня за плечо:

– Да! Потому что Он наполовину Мария, а наполовину – Господь. А у Господа вообще нет хромосом. Вот почему Иисус – связующее звено между миром людей и Небесами. И поэтому Ему понадобилась душа для пребывания на Земле – мой народ называет ее Святым Духом. Но вот ведь какая штука…

Я жду с неприятным ощущением, что этой штукой может оказаться все, что угодно. Хоть резиновая курица.

– Где же вторая половина этой ДНК? – вопрошает Сара. – Та нить, что совпадет с этой?

– Не знаю.

– Противоположная половина.

– Так.

– У кого же она?

– Все равно не знаю.

– У Другого.

– У Другого?

– У Противоположного. Поэтому его и называют Антихристом. Вы понимаете, о ком я говорю.

– О дьяволе?

– О Змéе. – Она указывает на нарисованную спираль. – Видите? Как вы думаете, почему она выглядит именно так?

– В смысле, как змейка?

– Точно. Мы уже почти достигли той точки, когда люди смогут создавать себе подобных клонированием. Это значит, что им понадобится только одна нить ДНК вместо двух, от каждого из родителей. И они думают, что так станут бессмертными. Но это ложное бессмертие, потому что тогда никто не попадет в Царствие Небесное. Потому что древу познания не суждено стать древом жизни.