– Джек, ты меня пугаешь, – улыбнулся Хирш. – Почитай лучше мои стихи.

И Хирш подал Джеку планшет, на котором ничего не было.

– Но здесь нет букв, Тедди.

– Там есть буквы, нужно лучше смотреть. Там есть буквы про тебя, про Петера и про то, что они уже летят к нам…

– Кто летит, Тедди?

– Те, про кого эти буквы…

Открыв глаза, Джек увидел только темноту. В палатке было слышно посапывание Шойбле, а снаружи доносился негромкий писк греевских радаров, выставленных на дежурный режим.

Чем ближе подходили неведомые цели, тем выше звук зуммера. Ближайшее воздушное пространство было свободно от боевых действий, поэтому посторонних целей здесь хватало – частные суда, военные транспорты, курьерские и почтовые борта.

– Ты чего проснулся? – спросил Хирш.

– А ты чего не спишь?

– Я спал, но недолго.

– Нервничаешь?

– Да, – признался Хирш. – Есть какой-то мандраж.

– А ты мне сейчас снился…

– Правда?

– Правда. И ты сказал, что они уже летят…

– Джек, ты что, хочешь, чтобы я тут до утра мандражировал?

– Нет, Тедди, действительно был сон и я видел эти сфероиды – большой корабль, как тот, на который мы с Лефлером и Крафтом забирались, и сферы поменьше, которые он выпустил. Ну, типа десантный отряд.

– И что?

– Потом я вроде проснулся, но это мне тоже приснилось, и ты там сидел на раскладном стуле и писал стихи, а потом…

Договорить Джеку не дали зуммеры обоих «греев»: они так завизжали, что Шойбле подпрыгнул едва ли не до потолка.

– Ах задница! – заорал он спросонья, однако вылетел из палатки уже за Хиршем. Джек бросился за ними, но не сразу нашел выход, а когда оказался снаружи, оба «грея» на прогретых батареях уже расходились по сторонам для организации зенитного поля.

У Джека запуск «таргара» занял значительно больше времени, и к тому моменту, как заработали видеокамеры, со стороны плаца раздался грохот счетверенной зенитной установки.

Небо расцвело от пламени красных трассеров, которые были яркими оттого, что стационарная зенитка использовала реактивные снаряды.

Джек видел, как закрутились кабины обоих «греев», однако пока они только прилаживались, ведь их пушки были не такими уж мощными и им требовалось бить наверняка.

Вскоре к первой зенитке присоединились еще две, и стало совсем светло.

– Уходят на час тридцать! – сообщил Шойбле.

– Понял! – ответил Хирш. И в этот момент заработала четвертая зенитка, провожая огнем отвернувшего от цели врага.

– Улетели? – спросил Джек.

– Они сейчас вернутся, – сказал Хирш. – Ты разобрал, сколько их, Петер?

– Больше десятка, но точнее не скажешь – они в плотной группе…

– Значит, сейчас развернутся в «подкову». Это был пробный заход.

Джек пробежал глазами по шкалам приборов – все включено, экраны на максимальной контрастности, к тому же передняя камера имела инфракрасный режим.

Прежде на «таргарах» ничего подобного не ставили и пилот обходился панорамными очками с прямым световодом или, в аварийной ситуации, использовал смотровые щели.

Джеку тоже приходилось пользоваться заслонками, но очков он никогда не надевал – он даже не знал, что это такое, поскольку трудами старшины Тильгаузена кабина «таргара» была превращена в кабину космического перехватчика. Ну, если и не перехватчика, то атмосферного штурмовика.

– Они развернулись, Тед! – воскликнул Шойбле, который сильно волновался, хотя ходить в бой ему было привычно.

Джек волновался тоже. Одно дело, когда знаешь, с кем имеешь дело, понимаешь его повадки и гоняешься с ним на равных, а здесь, несмотря на потуги камеры, Джек не видел ни единого блика, потому что коварный враг идеально выравнивал свою температуру с окружающей средой.

Но вот радары его видели.

– Двенадцать штук! Одиннадцать в «подкове» и одна позади них!

– Это главный, – предположил Хирш. – Вон он какой жирненький…

– Бомберы?

– Сейчас узнаем…

Со своей позиции ударила ближайшая зенитка, та самая, что недавно провожала врага огнем. Цепочки снарядов понеслись к целям и стали рваться на максимальной дистанции, выстраивая стену трескучего рокочущего огня. Благодаря такому яркому фону инфракрасная камера «таргара» различила несколько темных пятен, промелькнувших над желтоватым полыхающим пламенем, а затем снова ставших невидимыми.

К первой зенитке подключились еще две, и стрекот скорострельных артавтоматов слился в непрекращающийся рев огня.

На земле стало светло, как днем, и Джек мог различить даже отдельные травинки, но куда били зенитки, понять было невозможно, ведь у них имелись радары, а у Джека – нет.

Все изменилось, когда одновременно включились пушки обоих «греев». Их снаряды не имели реактивных ускорителей, не так слепили глаза, и Джек четко различил момент, когда они достали несколько целей. Засверкали вспышки разрывов, брызнули искры, однако вражеские аппараты все же прошли заслон, и где-то сзади раздался взрыв, да такой сильный, что содрогнулась земля.

Зенитки еще продолжали стрелять, но основная нагрузка ложилась на ту, что стояла за футбольным полем. Ее раскалившиеся стволы торопливо метали снаряды, соревнуясь друг с другом в том, кто первый порвет вражеский строй.

Однажды Джек видел, как работает такой механизм, когда из соседнего батальона Тильгаузену привозили автоматическую пушку «карпера».

Очень уж хитрая там была поломка, а про таланты Тильгаузена знали во всей дивизии. Три дня он ковырялся в механизме, что-то точил, закаливал, швырял в угол и ругался, но потом все получилось, и они возили пушку одну, без робота, в дюны, чтобы проверить ее работу. И к ней доставили три сотни снарядов.

Работа механизма этой пушки произвела тогда на Джека неизгладимое впечатление. Грохот выстрелов, стук замасленных железок, шипение подгоравшего масла и череда проносившихся в транспортере пушечных снарядов – трак-так-так-так. Это было нечто удивительное.

Когда показалось, что все уже прекратилось и получивший отпор противник убрался восвояси, налет начался снова, теперь уже с северо-запада.

В небе сверкнул яркий луч, и ближайшая к складам зенитка разлетелась красноватыми брызгами, а потом сзади, где-то у ангаров, снова грохнул взрыв, но сотрясения земли не последовало. Взрывная волна прошла по руинам складов и, содрав с них кучу мусора, швырнула его в тыл роботам.

– Ух ты зараза! – воскликнул от неожиданности Шойбле.