– Я думала, он гей, – попыталась я перекричать музыку. – А он не гей.

– Ты вычисляешь геев хуже, чем жена Элтона Джона, – отозвался он, похлопав меня по ногам. – Ты небось думаешь, что тот пацан из «Лузеров» всего лишь проходит некий жизненный этап.

Джеймс подозвал официантку и провел кредиткой по щели машинки, добавив к нашему счету щедрые чаевые. Я смотрела в пол через его плечо. Концы волос мягко покачивались, создавая полупрозрачный занавес над разнообразием мелькавших ботинок.

– Ну вот! – Мы вышли на улицу. Холодный ночной воздух ударил в лицо, как хорошая оплеуха. – Напомни, где твой дом?

– Угол Кент-авеню и Восьмой, – пробормотала я. Джеймс поставил меня на землю и забросил мои руки себе на шею. Перед нами остановилась большая черная машина. Стекло поехало вниз. – До Вильямсбургского моста, а затем первый съезд.

– О Боже! – Джеймс открыл дверцу машины и затолкал меня внутрь, после чего сел рядом. – Поездка обещает быть забавной.

– Я посплю, – сказала я, укладываясь к нему на колени. – Хочешь у нас переночевать?

– Нет уж, мерси, – сказал он, убирая мне волосы со лба. – Я оставлю тебя на пороге. Сейчас отыщу письмо с твоим домашним адресом и узнаю, где порог.

– Джеймс!

– Да?

– Как ты считаешь, мне выходить замуж?

Он не ответил.

– Джеймс!

– Ну, утром ты все равно ничего не вспомнишь… В принципе замуж – да, – тихо сказал он. – В эту субботу – нет.

– Я думаю, ты прав, – зевнула я. – Мой дом на пересечении Кент и Восьмой. Спокойной ночи, Джеймс.

– Спокойной ночи, Энджел.

Среда началась подобно понедельнику и вторнику – с объятий с «белым другом» и интересного цвета лица – серо-зеленого, с фиолетовой тенью под правым глазом. Я смутно помнила, как Джеймс сгрузил меня на руки Алексу, доставив домой неприлично рано и обвинив в моем полубесчувственном состоянии подозрительные клецки со свининой, чтобы успокоить мою мать. Это было бы смешно, если бы не было так грустно: мне почти тридцать, а я все еще боюсь, что меня запрут дома. Десять лет назад мать меня бы заперла; сегодня она может отменить мой девичник.

При мысли о девичнике желудок свело судорогой. Пожарные, значок «У» на машину, сладкие коктейли и всевозможные аксессуары, украшенные изображением пениса, – нет уж, спасибо! Это не для меня. Луиза с Дженни тоже не согласятся. У нас будет гибридный английско-американский дамский праздник в присутствии моей матери. А невеста лежит на кафельном полу с ужасным похмельем. Что может быть хуже?

Я пошевелила большими пальцами ног, проверяя, не нахлынет ли опять тошнота, и постаралась забыть о вчерашнем. Иногда можно и оттянуться. И сорвать поцелуи от двух мужиков, не являющихся моими женихами. А остальное вышло просто от испуга. Сегодня я чувствую себя прекрасно, ко мне снова вернулось радостное волнение. Ну, то есть вернется, когда я снова обрету способность ощущать что-то еще, кроме тошноты.

Когда я сползла на кухню, там шел оживленный разговор. Я с благодарностью приняла сладкий чай и поджаренный тост без масла из рук матери, которая относилась к моим ежедневным обнимашкам с унитазом просто ангельски. Не иначе мое долгое отсутствие смягчило ее сердце. Алекс, говоривший в оранжерее по мобильному, медленно мне кивнул. Дженни с Луизой, сидя за столом перед ноутбуком Дженни, о чем-то препирались, а посреди всей этой сутолоки папа мирно ел свою крученую пшеничную соломку и читал газету.

– Вовсе у меня не трудный характер, я просто говорю, что знаю Энджел всю жизнь и ровно столько же планирую ее девичник! – На Луизе было прелестное зеленое платье без рукавов, светлые волосы, словно накидка, окутывали плечи. Она скрестила руки на груди. – Это именно то, что она хочет.

– А я, по-твоему, не знаю, чего она хочет? – наседала Дженни. Сегодня она надела свои джинсы и мою футболку, которую завязала узлом на талии. – Только потому, что не знала ее в двенадцатилетнем возрасте? Милая, да я с ней жила в одной квартире. Я почти каждый день видела ее лицо почти два года. Уж я-то в ее вкусах разбираюсь!

– Девочки, девочки! – Мать поставила перед ними чашки с чаем и положила руки на плечи Дженни и Луизе. – Почему бы не спросить саму Энджел?

Они одновременно подняли головы, удивившись, что я стою перед ними. Я помахала рукой и осторожно присела.

– А какие варианты?

– Что ты сделала с лицом? – Вскочив, Дженни начала тыкать пальцем в синяк. – Энджел, у тебя же фингал! Как я должна его замазывать?

– Отвяжись! – Я шлепнула ее по руке и прикрыла лицо. – К субботе все пройдет. Я споткнулась и упала. – Я показала жестом, как именно споткнулась, вдруг кто-то не поймет. – Я в порядке, не волнуйся. Какой все же план-то?

– План, – не дала опередить себя Луиза, – днем выпить чая в отеле «Ритц», заглянуть в «Топшоп», потом сходить на мюзикл – я предлагаю «Отверженных», – а по пути домой взять рыбу с картошкой.

«Отверженные». Мой тайный позор. Не слишком привлекательный вариант, но я рада, что Луиза снова со мной разговаривает.

– Это один из вариантов плана, – поправила Дженни. – Будь мы шестидесятилетними монашками, он прошел бы на ура, – не обижайтесь, миссис К. Скажу честно – не цепляет.

Мать, похоже, не поняла, с какой стати ей обижаться. Она не могла отвести глаз от оголенного живота Дженни и почти не следила за разговором. Папа, кстати, тоже.

– Меня не интересует, цепляет тебя или нет, – сказала Луиза. Так оно и казалось, кстати. – На моем девичнике мы с Энджи говорили именно об этом. Да, дорогая?

– Говорили, – нехотя подтвердила я. Мы говорили об этом только потому, что я пыталась убедить Луизу – день в СПА гораздо интереснее, чем уроки танцев у шеста. Впрочем, как показала жизнь, танцы у шеста пригодились бы мне больше. – Но давай послушаем, что предлагает Дженни.

– А Дженни предлагает поехать в город, пройтись по магазинам, зайти в СПА – давайте в это крутое, в «Святилище», Эрин очень рекомендовала! – выпить коктейли в «Сохо-Хаус» и отправиться обедать в какое-нибудь шикарное заведение. Может, в «Нобу»? А потом в караоке-бар. Мне нравится «Счастливый голос». – Дженни крепко сжала мне запястье. – У них есть тамбурины, Энджел. Тебе дадут тамбурин!

Это было мое Ватерлоо. Мой личный «Выбор Софи».

– Очень интересное предложение, – сказала мать, нисколько не помогая. – Я слышала, «Святилище» – СПА высокого класса.

Луиза полоснула ее взглядом:

– А я слышала, что неплохое.

– Но мы все знаем, как Энджел любит мюзиклы, – замахала мама белым флагом. – Хотя и притворяется, что не любит.

– Я вообще-то перестала притворяться, – фыркнула я. – Но не все же любят мюзиклы так, как я, а я не потащу вас туда, где вам будет скучно.