Но выбор сделан, и уже поздно покидать Рутвен-Мэнор. Что ж, хорошо, она останется еще на двенадцать дней. Следует твердо усвоить: они никогда не будут счастливы — чтобы ни утверждало ее сердце.

Да-да, она никогда не забудет боль, которую испытала после его предательства. Никогда не забудет!

Тут Филипп поднял с пола свой галстук и, уставившись на него, пробормотал:

— Похоже, мне и впрямь следует одеться. Но если в будущем ты вдруг пожелаешь…

— За что ты любишь меня? — перебила Шарлотта. — Ты ведь утверждаешь, что любишь меня, не так ли?

Он тяжело вздохнул и снова взглянул ей в глаза. Протянув руку, ухватился за спинку стоявшего рядом стула, и Шарлотте показалось, что пальцы его дрожат.

— Что же ты молчишь, Филипп? — прошептала она.

— Я люблю тебя потому… — Он судорожно сглотнул, — Потому что ты, Шарлотта, олицетворяешь все живое и яркое, что есть в этом мире. Ты учишь меня тому, что значит быть живым. Ты видишь во мне просто человека, а не герцога. И поверь, я очень хочу стать достойным тебя. Я постоянно о тебе думаю. И пытаюсь представить, чем ты занимаешься, когда тебя нет рядом со мной. В такие минуты я тоскую по твоему голосу, по твоему запаху, по твоему взгляду. Я ужасно тоскую по твоим чудесным глазам, Шарлотта. А когда я с тобой… — Филипп умолк и шумно выдохнул; казалось, он задыхался после быстрого бега.

— Да-да, я слушаю тебя, — кивнула Шарлотта; она вдруг поняла, что сердце ее гулко забилось в груди. — Продолжай, Филипп.

Он прошелся по комнате, потом вновь заговорил:

— А когда мы вместе, мне приходится просто беседовать с тобой. Хотя на самом деле мне очень хочется обнять тебя, поцеловать, прижать к груди… Хочется поверить хотя бы на мгновение, что ты действительно моя. Моя не потому, что мы связаны узами брака, а потому, что ты любишь меня и желаешь меня так же, как я тебя. — Из его горла вырвался стон, похожий на крик раненого животного, страдающего от боли. Снова ухватившись за спинку стула, он продолжал: — Даже сейчас я должен держаться за этот стул, — иначе не сдержусь и попытаюсь обнять тебя, Шарлотта, хотя я прекрасно знаю, что ты терпеть меня не можешь.

Она тихо вздохнула и прошептала:

— Наверное, я зря заставила тебя говорить это.

Он пожал плечами:

— Да, возможно. А сейчас… Думаю, тебе надо пойти в спальню и одеться по-человечески. Иначе… — Филипп криво усмехнулся, — Иначе я могу забыть об элементарных правилах приличия.

В голосе его прозвучали нотки отчаяния, поразившие Шарлотту. Невольно отступив на шаг, она повторила:

— Да, я зря заставила тебя говорить. — Слова мужа все еще звучали у нее в ушах, и она была почти уверена, что всю ночь будет их слышать.

Но поразили ее не только слова Филиппа, но и его глаза. Боже праведный, как же она могла считать их холодными?! Ведь сейчас в них была такая боль, такая тоска, что даже страшно становилось… Не в силах выдержать взгляда этих серебристых глаз, Шарлотта отвернулась. Она боялась, что невольно поверит ему, поверит в его любовь.

Филипп с минуту молчал, потом тихо проговорил:

— Да, любимая, ты права. Напрасно я все это сказал. Но если уж сказал… — Шагнув к ней, он взял ее за плечи и заглянул ей в глаза. — Так вот, если уж сказал…

Тихонько всхлипнув, Шарлотта резко развернулась и выбежала из комнаты.

Герцог бродил по коридорам Рутвен-Мэнора в поисках жены.

Шарлотта уже несколько дней его избегала, и, судя по всему, так будет продолжаться все оставшиеся дни. Но почему же в таком случае она осталась тут, почему не покинула поместье, когда он предложил ей это сделать? Ведь могла же уехать в Лондон — он не стал бы ее удерживать…

Впрочем, может быть, это даже хорошо, что жена его избегала. Ему было бы ужасно неловко сталкиваться с ней после той кошмарной сцены в столовой, когда он чуть ее не изнасиловал. Разумеется, она не знала об этом, потому что он, к счастью, сумел сдержаться. Но все же он выдал себя, проявил слабость, не смог сдержать своих чувств…

В тот день он не отправился ее искать, когда Шарлотта не спустилась в столовую ни к обеду, ни к ужину. Не рискнул и на следующий день приблизиться к музыкальной комнате, когда услышал игру на арфе, — довольствовался тем, что слушал издали, как она играла, и представлял, как она перебирала своими пальчиками струны.

Да, у них у обоих была передышка. Но как долго она продлится, передышка?

Услышав шаги за спиной, Филипп обернулся. Увидев горничную Шарлотты, спросил:

— А где миледи?

— Не знаю, ваша светлость. В спальне ее нет.

— Но ты же видела ее этим утром? Ты ведь помогала ей одеваться?

Горничная кивнула:

— Да, ваша светлость.

— И она ничего тебе не сказала? Не сообщила, чем намерена заняться?

Горничная покачала головой:

— Нет, конечно. Простите меня, ваша светлость, но ее светлость не делится со мной своими заботами.

Филипп отвернулся и зашагал дальше. Потом вдруг обернулся и сказал:

— Немедленно пришли ко мне Фэллона. Сию же минуту!

Дворецкий должен был следить за Шарлоттой, и если бы она сбежала, то Фэллон бы уже знал об этом. Однако Фэллон не пришел к нему с докладом, и это, очевидно, означало, что все в порядке.

Однако горничная по-прежнему стояла в коридоре. Стояла, глядя в пол.

— В чем дело? — спросил Филипп. — Что-то случилось?

— Но мистер Ф-Фэллон, в-ваша светлость… Дело в том, что он тоже исчез, — пролепетала горничная.

— Понятно, — кивнул герцог. — Можешь идти.

Проводя взглядом служанку, Филипп выругался сквозь зубы. Исчезновение Фэллона могло означать только одно — он следовал за Шарлоттой. Что ж, так ему и было приказано… Дворецкий должен был следовать за герцогиней, куда бы она ни отправилась. Значит, у него просто не было времени, чтобы предупредить о ее побеге. И выходит, что Шарлотта все-таки бросила его.

Тяжело вздохнув, Филипп направился к парадному входу. Фэллона, как и следовало ожидать, на месте не было.

Выбежав из дома, герцог направился к конюшне.

— Эй, Джилпин, — позвал он конюха. — Немедленно подготовь Аргоса!

По небу плыли тяжелые тучи, и казалось, что вот-вот разразится ливень.

Приблизившись к дверям конюшни, герцог снова закричал:

— Эй, тут есть кто-нибудь?

Но никто ему не ответил. И никто не вышел из конюшни.

Филипп быстро зашагал вдоль ряда стойл.

— Проклятие, куда же все исчезли? — пробормотал он, озираясь. И куда отправилась Шарлотта? Да, она его бросила, и он сам в этом виноват, только он один…

Аргос заржал, когда хозяин приблизился к нему.