– Да, это давно уже следовало сделать, – признала Маэ. – Папа ничего не хотел менять в память о маме.

– Вот и еще одна причина, чтобы избавиться от этой тягостной атмосферы в комнате.

Жан-Мари энергично собирал бокалы из-под вина и ставил их в посудомоечную машину. Маэ хотела поговорить с ним, но только не в присутствии Армель. И в церкви, и на кладбище его было слишком много, он не отходил от нее ни на шаг. Ей было неприятно, но оттолкнуть протянутую ей руку помощи она тоже не могла. Ее не волновало, что о ней подумают люди, но она не хотела, чтобы моряки превратно истолковали такую демонстрацию чувств. И Армель тоже! Во время мессы Жан-Мари не обращал никакого внимания на свою подругу, изображая из себя ангела-хранителя, хотя никто его об этом не просил.

– Кажется, я только что видела у ворот кладбища… знаешь кого? – шепнула Армель Маэ. – Алана Кергелена…

– Вряд ли, я сказала, что ему не нужно приезжать.

– Значит, он тебя не послушал! Знаешь, у меня зрение, как у орла, я и на море редко пользуюсь биноклем…

– Тогда почему он не подошел ко мне?

– Загадка. Может, оробел?

Маэ хмыкнула, настолько это слово не вязалось с Аланом.

– Ну уж нет, он из тех, кто действует напрямик. Я думаю, это просто неуместное любопытство.

Армель взглянула на нее с интересом, но промолчала.

– Девочки, если я больше вам не нужен, то я ухожу, – объявил Жан-Мари. – Мне скоро выходить в море, и нужно еще собрать сумку.

– Пойди с ним, – предложила Маэ подруге.

– Я очень спешу, – запротестовал он, – не беспокойтесь обо мне.

Он коротко махнул им рукой и поспешно вышел. Ошеломленная Маэ повернулась к Армель, у которой от разочарования вытянулось лицо.

– Он был привязан к папе, – извиняющимся тоном сказала она. – Похороны его очень взволновали.

– Ты думаешь? А по-моему, его больше всего волнует то, что он не может побороть свои чувства к тебе. Я знаю, что он тебе неинтересен, что ты его не поощряешь, однако ему придется справиться со своей проблемой, потому что это… причиняет мне боль.

– О Армель, мне так жаль!

– Ты ничего не можешь сделать. И не говори мне, что будешь его избегать, это не решение. Когда он со мной, он не думает о тебе – это уже что-то, но я хочу, чтобы он смотрел на тебя только как на друга.

– Он к этому придет, я уверена. С каждым днем он привязывается к тебе все больше, но из-за своей искренности признается в любви, только когда будет полностью уверен в своих чувствах. Ему нужно избавиться от старых демонов!

– Ты не похожа на старого демона, – заметила Армель с улыбкой.

Они посмотрели друг на друга, не скрывая нежности. То, что их дружба могла противостоять такой двусмысленной ситуации, доказывало ее прочность.

– Без тебя мне было бы очень одиноко, – пробормотала Маэ.

– Ну уж нет, ты не одинока! Хочешь, я останусь у тебя на ночь? Дом кажется таким опустевшим.

– Мне надо к этому привыкнуть, а по включенному телевизору я тосковать не буду.

Она огляделась и вздохнула.

– Если твое предложение на выходные остается в силе, у нас будет много работы… Я собираюсь все здесь изменить.

– Так ты не хочешь уезжать отсюда?

– Еще не знаю. Я родилась здесь, но у меня не осталось никаких приятных воспоминаний. Если я решусь переехать, то в любом случае мой офис будет рядом с портом. Подумаю об этом потом, а пока нам надо сделать эту комнату повеселее.

Армель бросила взгляд на часы и объявила, решительно снимая сапоги на каблуках:

– Так давай начнем прямо сейчас.

Маэ, лишь на секунду задумавшись, начала снимать свои.

* * *

Жан-Мари застегнул сумку, уверенный, что он ничего не забыл. В течение десяти лет он так часто собирал и разбирал ее, что знал наизусть, в чем у него возникнет нужда. Скоро он будет в море – эта мысль успокаивала его, потому что весь сегодняшний день ему было очень плохо. Он злился на себя за то, что уступил порыву поддержать Маэ. Ему страстно хотелось чувствовать ее рядом, утешать, быть спасителем и защитником. Это был своего рода реванш за все те годы, когда он не осмеливался подойти и заговорить с ней – настолько он терял все слова в ее присутствии. Сегодня она была потеряна и позволила ему проявить инициативу, и он не смог удержаться от искушения. Какой же он идиот! Армель ничего не сказала, но, однако, ей наверняка было больно смотреть на это. Своими действиями он загонял ее в угол, заставляя ревновать к лучшей подруге. А ведь Армель была замечательной женщиной, он узнавал ее все лучше и лучше, и она оказалась вовсе не пустышкой, как он думал вначале. И теперь он не только испытывал к ней желание, но начал влюбляться по-настоящему. В отличие от предыдущих девушек, она не наскучила ему после двух встреч, и, занимаясь с ней любовью, он не думал о Маэ. Армель излечивала его от безответной любви, и лучше бы он заботился о ней, а не воображал себя верным рыцарем Маэ! В котором она, кстати, совершенно не нуждалась. Она сильная, она справится с горем, как в детстве справилась с горем после смерти матери, а позже – Ивона. Маэ шла по жизни с решимостью бойца, и его восхищало в ней это и многое другое, но, в конце концов, он был вынужден принять то, что ему нет места рядом с ней. А сегодня утром он самовольно присвоил себе роль защитника.

Оглядевшись вокруг, Жан-Мари убедился, что оставляет дом в полном порядке. «Жабадао» должен был ждать его в порту, а Кристофу, наверное, уже не терпелось поднять якорь и выйти в открытое море. Его рука уже потянулась к выключателю, чтобы потушить свет, но вдруг замерла. Он достал из кармана телефон и написал длинное сообщение Армель, впервые позволив себе быть сентиментальным.

Розенн не верила своему счастью: она добилась своего! Ян сделал ей предложение: конечно, он не вставал на колени и не прикладывал руку к сердцу, но совершенно недвусмысленно предложил ей заключить брак. Она так долго этого ждала! С тех пор, как десять лет назад Ивон унизил ее, объяснив, что, независимо от рождения ребенка, собирается жениться на другой. Ивон был честолюбив, и она любила его за это тоже, но его жажда успеха была связана с красивой Маэ, благодаря которой он однажды мог получить место, на которое зарился: владельца рыболовной компании. Поэтому он решил оставить Розенн на обочине с ребенком на руках. И был наказан! А теперь благодаря Яну она сможет забыть эту историю.

Для Яна стали большой неожиданностью фантазии Розенн о свадьбе. Она уже видела себя в белоснежном платье с воланами, с венком на голове или даже с диадемой. Ян притушил ее энтузиазм, объяснив, что деньги нужны на обзаведение хозяйством, а не на празднества. Тем не менее он любезно согласился выделить ей небольшую сумму на покупку красивого платья при условии, что оно не будет белого цвета. Ян был убежденным католиком и, хотя посещал церковь от случая к случаю, уважал традиции. Предполагалась свадебная месса, а потом скромный обед в кругу родных и нескольких друзей. Точнее, его родных, потому что Розенн не собиралась возобновлять отношения с родителями.