В галерею профессор вернулся встревоженный – через час картину выставят в зале для показа, где на нее сможет взглянуть каждый желающий. Дверь широко отворилась, и в кабинет торжественно в белом нарядном сюртуке, будто бы круизный океанический лайнер, вошел директор департамента изящных искусств министерства культуры Коррадо Риччи.

– Вы готовы? – бодрым голосом спросил он. – Вы даже не представляете, что творится сейчас во Флоренции, – возбужденно продолжал он. – Каждый горожанин хочет увидеть великую картину, созданную их гениальным земляком Леонардо да Винчи. Как там она? – показал он на «Мону Лизу», лежавшую на столе. – С ней все в порядке?

Директор департамента, одетый в добротный костюм из тончайшей светло-серой шерсти с аккуратной бабочкой на тонкой шее, выглядел весьма представительно. Встреча с «Моной Лизой» была для него настоящим праздником.

– Знаете, специально ко дню показа «Моны Лизы» я прикупил новый костюм.

– Он вам невероятно идет, – буркнул Поджи. – А этот Перуджи сказал, где взял «Мону Лизу»?

– Разумеется, он выкрал ее из Лувра! Пока это еще секрет, но у меня в комиссариате полиции есть хорошие знакомые, это я узнал через них.

– У меня для вас есть скверные новости, – произнес профессор глуховатым голосом.

– Что такое? – насторожился директор департамента.

– Эта картина, – показал он на полотно с «Моной Лизой», – всего лишь копия.

Директор департамента энергично рассмеялся:

– Шутить изволите? Всего лишь несколько дней назад вы уверяли всех, что это подлинник! Я доложил о вашем заключении министру, об этом знает король!.. Хорошо, будем считать, что ваша шутка удалась. Давайте выносим картину, я уже пригласил охрану, она дожидается за дверью.

– Господин Риччи, мне не до шуток, – строго произнес Поджи и уверенно поднял глаза на директора департамента изящных искусств. – Я вам заявляю со всей ответственностью, то, что вы видите перед собой, всего лишь копия, правда, весьма искусная.

– А где же в таком случае оригинал? – рассеянно заморгал директор департамента, раскинув руки в стороны.

– Не могу знать, я всего лишь эксперт, – пожал профессор плечами. – Это дело полиции.

– Может, вы все-таки ошибаетесь? – с надеждой спросил директор.

Поджи отрицательно покачал головой. Шея была влажная от проступившего пота.

– Ошибки быть не может, я неоднократно перепроверял, нас здорово надули! Вот эти фотографии картины, – показал он на разложенные на столе снимки, – я сделал три года назад, еще до кражи «Моны Лизы». Так вот, на них имеется одно крохотное пятнышко из желтой краски, а вот на этом полотне его нет.

– И это все? – беспечно хмыкнул директор департамента. – Мало куда могло подеваться это пятнышно! В конце концов, оно могло просто затереться.

– Дело не только в нем, имеется еще ряд небольших погрешностей, по которым видно, что картина фальшивая.

Директор департамента изящных искусств министерства культуры Коррадо Риччи крепко задумался.

– Что же тогда получается, что этот Винченцио Перуджи выкрал из Лувра всего лишь копию? – предположил он.

– Да. Хотя можно предположить и второй вариант, он выкрал подлинник, только этот подлинник сейчас находится совершенно в другом месте, а нам же подсовывают копию.

– Что же в таком случае мы скажем тысячам флорентинцев, что сейчас собрались перед парадным входом в галерею? Как же, в конце концов, мы объяснимся с премьер-министром, который подъедет с минуты на минуту, чтобы посмотреть на «Мону Лизу»? – в отчаянии спросил директор департамента.

– Совершенно не представляю, господин Риччи, – уныло проговорил Поджи, раскинув руки в стороны.

– Вы, видно, хотите всем собравшимся сообщить о том, что они будут лицезреть всего лишь копию? Полагаю, что вы намерены опозорить нас перед всем миром? Я вас правильно понимаю?

– Помилуйте, о чем вы? – проговорил побледневший Поджи, опасаясь смотреть на разгневанное лицо директора. – Разве я рисовал эту картину? В чем вы меня обвиняете? Своим долгом я считаю сказать вам правду. На кону моя репутация как эксперта!

– Вас никто не обвиняет, Джиованни, – смилостивился директор департамента. – Возможно, что на вашем месте я поступил бы точно так же. Значит, вы говорите, что на подлиннике должно быть пятно от краски?

– Именно так, господин Риччи, – пробормотал Поджи. – Это даже в какой-то степени странно, потому что Леонардо да Винчи необычайно аккуратен в своих работах и весьма пунктуален, он подолгу и весьма тщательно выписывал каждую деталь. А «Мону Лизу» он вообще рисовал целых четыре года!

– А может, это одна из загадок, которыми славился маэстро? – задумчиво проговорил Риччи.

– Не исключаю такой вероятности. Леонардо да Винчи оставил много загадок. Возможно, в этом пятнышке находилось послание к потомкам, которое мы так и не сумели разгадать.

– Как вы думаете, а еще у кого-нибудь имеются такие снимки?

– Исключено!

– Но ведь «Мону Лизу» снимали до вас и после вас, – возразил директор департамента.

– Разумеется! Но никто не фотографировал ее с предельно близкого расстояния, когда многократно увеличивается каждый штрих художника. Для того чтобы сделать подобные снимки, я получил специальное разрешение в Лувре. Дирекция музея опасалась, что вспышки магния могут испортить холст.

– Получается, что подлинник от фальшивки отличается всего-то крошечным пятнышком на фотоснимке?

Директор галереи едва пожал плечами:

– Получается, что так.

– У вас имеются негативы?

– Я всегда держу их на рабочем месте, потому что они могут понадобиться в любую минуту.

– Разрешите взглянуть на них.

– Сейчас я вам их покажу, – охотно откликнулся Поджи. Выдвинув нижний ящик стола, он взял из него пакет с негативами. – Пожалуйста.

– Это все негативы?

– Все до единого!

Вытащив из кармана зажигалку, директор департамента зло крутанул кремневым колесом, высекая искру, и брызнувшее пламя тотчас охватило конверт с пластинками.

– Что вы делаете?! – в ужасе воскликнул директор галереи.

– То, что и должен сделать, – спокойно отозвался Риччи, наблюдая за тем, как огонь энергично пожирает фотонегативы, пуская к высокому сводчатому потолку тоненькую струйку копоти. – Теперь на вашем столе подлинник! И все должны поверить в это. Включая вас…

Когда огонь стал подбираться к пальцам, невольно обжигая, директор департамента подошел к камину и швырнул полыхающие негативы в каменный темнеющий зев. Джиованни Поджи потерянно смотрел на догорающий костер из трех десятков негативов.

– Советую вам сделать то же самое и со снимками, – показал он на фотографии, лежавшие на столе. – Хотя, впрочем, это ваше личное дело, но без негативов они ничего не стоят… Да не смотрите вы на меня как на вандала! – в отчаянии воскликнул Риччи. – У нас просто не было другого выхода. Пройдет время, вы это сами потом все поймете и скажете, что я был прав. А потом, что мы скажем правительству, которое сейчас находится в зале и дожидается нашего выхода? Наконец, что мы скажем королю?