«После того, как однажды внезапно появились татары [у города Варадин], я усомнился в том, что мне следует оставаться в этом городе. Уходить в замок я не желал, а убежал в лес, где постарался прятаться как можно дольше. Татары же, быстро захватив город и предав огню большую его часть… перебили на улицах, в домах и на площадях как мужчин, так и молодых и пожилых женщин… Прятавшиеся в соседних лесах люди вернулись туда, чтобы найти что-нибудь съестное. И когда они осматривали руины и тела умерших, татары неожиданно вернулись и не оставили в живых никого из выживших, кого там вновь обнаружили… Мы же, прятавшиеся в лесу от облав… добрались до некоего острова, который был сильно укреплен… Когда я увидел столь защищенное место, оно мне понравилось, и я там остался». После этого на остров пришли татары и всех, кого не взяли в плен, перебили… Я же, скрываясь в лесах, всеми покинутый, просил о помощи, и кому я прежде давал многое, теперь едва подавал мне милостыню. Так что, когда ночью голод и жажда проявились более жестоко, я был вынужден пойти на остров, чтобы найти спрятанные муку и мясо или что-либо другое съедобное. И все, что я ни находил ночью, я уносил в лес… В тех лесах они [татары] искали на протяжении месяца и более. И поскольку в тех местах всех людей они не смогли уничтожить, то прибегли к новому виду обмана. Они поймали некоторых из прячущихся в лесах людей и выказали им свое сочувствие такими словами, что любой захотел бы им поверить… А поскольку леса там были большие и не было числа людям, которые там прятались, через три дня земля была вновь заселена… Все канезии [старосты] в послании получили наперед некое повеление, чтобы к ним с дарами из определенных поселений явились мужчины, женщины и дети… Канезии же, подойдя к приготовленным дарам, взяв их, отвели всех собравшихся в одну долину и там, обманным образом раздетых и обнаженных, всех их перебили».

Далее он говорит, что сдался венграм, находившимся в подчинении у татар. «Татары заставили меня выполнять различные работы и, превратив в раба, считали, что я был удостоен великой милости. И пока в течение нескольких дней я оставался с ними, у меня всегда перед глазами была смерть. …И когда [после захвата поселения и его жителей] деньги, оружие, одежда и прочее добро были у них отобраны, и после того как некоторым дамам и девицам была сохранена жизнь, и они были уведены для утех, все прочие были жестоко перебиты секирами и мечами. Те же, кто остался в живых и по воле случая лежал среди мертвых, хотели укрыться, испачкав себя чужой кровью». А так Рогерий говорит о разрушении города Эстергом: «Из всего города не уцелело и 15 человек, кто не был бы внутри или снаружи преступно убит. Там татары напоили свои мечи кровью и в пламени, которое развели, живых людей жарили, как свиней».

«По повелению старших королей [татар] мы стали по обезлюженной земле возвращаться с повозками, нагруженными добычей и снаряжением, со стадами скота и вьючных животных… Пройдя Венгрию, они вступили в Команию. Теперь татары уже не допускали, чтобы, как прежде, для пленников зверей истребляли без разбора, а отдавались им лишь их внутренности, ноги и головы. Тогда нам стало казаться, и прочие сообщали о том же, что если мы покинем Венгрию, то все неизбежно окажемся в водовороте мечей».

Дальше он рассказывает, как ему удалось бежать вместе с прислужником и они несколько дней прятались в лесу, мучаясь от голода, пока наконец они не забрались на дерево, чтобы осмотреть окрестности. «О печаль! Мы принялись осматривать разоренную ими пустую и обезлюдевшую землю. Друг за другом в нашей страшной дороге нас направляли колокольни базилик, а дороги и тропы были приведены в негодность и заросли терновником и виковой чечевицей. Порей, лук и все другое, найденное в деревенских садах, отдавались мне как лучшее кушание, другие же ели мальву и корни цикут. Наконец, только лишь на восьмой день после выхода из леса, мы подошли к городу Дюлафехервар, в котором не было ничего, кроме костей и голов погибших, разбитых и подкопанных стен дворцов и базилик, которые кровопролитие запятнало лужами христианской крови… В 16 километрах от леса там находилось поселение, которое в просторечии называется Фратра, а в 6 километрах за лесом – чудная и высокая гора, на вершине которой были странные камень и скала. Там спаслось великое множество людей, которые нас со слезами охотно приняли и начали расспрашивать о наших мытарствах, о чем мы им в немногих словах рассказать не могли. Наконец нам предложили черный хлеб из муки и истолченной коры дубов, но нам его сладость показалась большей, чем у чего-либо иного, когда прежде достававшегося кому-то из моих спутников.

В то же время, когда Бату вторгся в Россию, другая армия татар вошла в Грузию, которую они сожгли и разграбили вместе с Албанией и Великой Арменией, и тамошние цари, не в силах оказать им успешное сопротивление, подчинились монгольскому военачальнику Чормагану и согласились служить в его армиях, хотя грузинская царица снова настоятельно просила помощи у западных держав; в письме, адресованном папе Григорию IX, она заявила, что полностью признает главенство Святого престола и обещает присоединить Грузию к римской церкви. Но в отчет папа написал ей, лишь что горько оплакивает постигшие Грузию беды, но не может послать ей какую-либо помощь, поскольку император Фридрих II только что взбунтовался против церкви; но все же он весьма одобряет ее замысел привести Грузию под крыло римской веры и пришлет к ней нескольких монахов из ордена святого Доминика, чтобы помочь ей в этом благочестивом труде. Однако доминиканцы, если они и доехали до Грузии, не смогли помочь ей в борьбе с врагами, хлынувшими через грузинские границы; и Русудан, брошенная всеми христианскими королями, в конце концов вовсе отвергла христианство и приняла ислам[170].

Все правители Европы испытывали, и не без причины, эту же тревогу и опасались за безопасность своих тронов, слыша о завоеваниях татар. Французскую корону в то время носил храбрый и добродетельный Людовик IX; и Матвей Парижский рассказывает, что его мать, королева Бланка, узнав о вторжении Бату в Европу, разразилась слезами и послала за королем, восклицая: «Возлюбленный мой сын, какие ужасные слухи! Нашествие тартар грозит полным уничтожением всем нам и нашей церкви». – «Обратимся к Небесам за поддержкой и утешением, матушка, – ответил он, – и если явятся эти тартары, мы прогоним их обратно в Тартар, откуда они и вышли, или они всех нас отправят в рай наслаждаться вечным блаженством, кое обещано избранным»[171].