Любаня тоже поднялась, подошла к подоконнику, стала смотреть в окно, сплошь заплетенное густыми ветками. По ее щекам текли слезы.

Зуслов вышел из ванной, приблизился к девушке, обнял, поцеловал в голову.

– Я выбрал тебя из всех. И об этом должны знать только двое – я и ты, – сказал он. – Знаешь почему?

– Да.

– Потому что разрушение тайны повлечет разрушение веры. А ты ведь мне веришь?

– Да.

– Я вознагражу тебя за преданность и со временем ты станешь святой. Как Жанна д’Арк.

– Да.

Алексей Иванович опустился на колени и принялся покрывать поцелуями девушку с ног до груди.

Кузьмичев, Юрий Иванович и Зуслов встретились боулинг-клубе. Клуб был закрытым, и публики здесь практически сейчас не оказалось.

Юрий Иванович лениво и умело бросал шары, неизменно разваливая фигуры. Зуслов пытался не отстать от него, но у него получалось плохо.

Сергей стоял в сторонке, наблюдал за игроками с некоторой иронией и любопытством.

– Попробуйте, – позвал его Юрий Иванович.

– Боюсь опозориться, – улыбнулся тот.

– Перед кем? – засмеялся чиновник. – Женщин здесь нет, а мы постараемся не заметить.

– Сейчас женщин нет, – заметил Зуслов, – а через десять минут могут появиться.

Юрий Иванович погрозил ему пальцем:

– Ну Алексей Иванович, а вы ходок еще тот! Мы ведь по делу собрались.

– Как угодно, – отмахнулся Зуслов и запустил очередной неудачный шар. – По моему опыту, женщины только ускоряют решение проблем.

Они перестали играть, уселись за столик, на котором стояли напитки.

Зуслов внимательно посмотрел на Кузьмичева:

– Есть приятная для вас новость, молодой человек. Считайте, вы уже являетесь членом политбюро «Великой России».

– Но я ведь не внес ни копейки взноса, – удивился тот.

– Внесете. Вы – человек порядочный.

– Но даже не это самое главное. Я не просился в вашу организацию.

– Как? – несколько смущенно произнес Алексей Иванович. – Насколько я помню, у нас как-то шла речь на эту тему.

– Предлагали – да. Но это вовсе не значит, что я принял предложение.

Зуслов повернул голову к улыбающемуся Юрию Ивановичу.

– Юрий Иванович, я что-то не понимаю.

– Все правильно, – ответил тот и с удовольствием выпил стакан сока. – Вы, Алексей Иванович, все стремитесь с налета, а с этим поколением нужно действовать аккуратно, убедительно. В отличие от нас они умеют и любят считать деньги.

– Но я еще ни слова не сказал о деньгах.

– Сейчас не сказали, через пять минут обязательно скажете… – Чиновник положил руку на колено Зуслова, похлопал по нему. – Все будет нормально.

Кузьмичев насмешливо посмотрел на Юрия Ивановича.

– Это вы так решили?

– Мой друг! – удивился тот. – Что-то вы настроены сегодня излишне агрессивно. В чем дело?

– Не люблю, когда серьезные вещи кто-то решает за меня.

Зуслов резко встал, отодвинул стул.

– А я не люблю находиться в роли попрошайки! Извините! – Взял сумку с одеждой и быстро пошел к выходу.

– Это вы зря, – сказал Юрий Иванович Сергею, глядя вслед уходящему Зуслову. – Хотя бы какие-то деньги… символические… могли дать.

Зачем обижать старика? Ведь он по-своему сумасшедший. Бессребреник.

Кузьмичев достал из спортивной сумки три тугие пачки долларов, отдал чиновнику.

– Если вам не трудно, передайте ему сами. Думаю, он простит меня.

– Не уверен, – ответил Юрий Иванович, пряча деньги в карман. – Во-первых, сумма не та. А во-вторых, люди старой закалки не прощают, когда игнорируют их идеи. Пусть даже сумасшедшие.

Грузовой состав стоял на запасных путях и охранялся вооруженным взводом. Полковник Яков Михайлович, перешагивая через бесконечно переплетенные рельсы и обходя другие составы, добрался наконец до цели, предъявил двум солдатам с автоматами удостоверение.

– Кто старший состава?

– Майор.

– Где он?

– Пьет чай в литерном.

Литерный представлял собой обычный плацкартный вагон, кое-как обустроенный под своеобразный стационарный командирский особнячок на колесах.

Якову Михайловичу пришлось показать пропуск по второму разу – на этот раз солдату возле литерного.

– Майор там?

– Так точно, товарищ полковник!

Полковник запрыгнул на подножку, вошел в коридор вагона. Здесь пахло крепким кофе, жареной картошкой, колбасой и спиртным. Доносились громкие голоса, смех, звон посуды.

Полковник прошел дальше и очутился в просторной зале, образованной из нескольких разобранных купе. За столом сидели три офицера в присутствии трех молодых девиц.

Майор сразу заметил гостя, вскочил, отрапортовал:

– Товарищ полковник! Старший спецсостава майор Кузьмин! – И с некоторым смущением добавил: – Вот, товарищ полковник, отмечаем отбытие. Совместно с проводниками! Извините, пожалуйста.

Яков Михайлович прошелся взглядом по притихшим собравшимся, не без раздражения заметил:

– Орете так, что на улице можно оглохнуть.

– Больше не повторится, товарищ полковник. Извините.

Полковник кивнул майору, и они отошли почти до самого тамбура.

– Какие вагоны наши?

– Пятый и шестой, – быстро ответил майор.

– Почему в прошлый раз груз на конечный пункт прибыл с опозданием почти на неделю?

– Товарищ полковник! – вздохнул майор. – Вы же знаете, обойти все препоны – мало не покажется. Прямо как одурели все: давай деньги, и хоть лопни! Причем обязательно в гринах.

Яков Михайлович достал из кармана кителя две пачки долларовых купюр, передал майору.

– Маловато, товарищ полковник.

– Достаточно.

– Маловато, – стоял на своем майор. – Мы жизнью рискуем, да и дерут с нас на каждой станции просто немыслимо. Всякий стыд потеряли.

Полковник раздосадованно мотнул головой, извлек еще одну пачку.

– Но это в последний раз.

– Никак нет, товарищ полковник, – нагло ответил майор. – В следующий раз может и побольше понадобиться. Цены растут, народ нищает.

– Какой народ?

– Наш, российский!

Яков Михайлович тихо выматерился, махнул рукой и двинулся на выход.

– Не напейтесь как свиньи! Все-таки офицер, черт возьми! – И спрыгнул на землю.