Я не разделял их, как должен был. Лелию и ребенка. Не хотел разделять. Но принял эту мысль лишь тогда, когда Донсон принес ужасную весть. Когда увидел Лелию беспомощной и почти мертвой на больничной кушетке. Уже было плевать, кто она, плевать на ее статус. Она была моей. Только моей. И я ее терял. Я был готов пожертвовать собственной кровью внутри нее, если бы это понадобилось для ее спасения. Не мог представить, что больше не увижу ее. Не коснусь.

К черту Вария! Сейчас я думал об этом с особым наслаждением. К черту Вария и его советы! Я заслужил право хотя бы один раз поступить так, как хочу. А не заслужил — тоже плевать. Она — моя, и останется со мной. Я уничтожу того, кто пытался отнять ее у меня. Кем бы он ни был.

Я посмотрел в лицо Политы, залитое холодным светом. Она была заплаканной, на темной коже оставались подсохшие белесые полосы.

— Ты знаешь, в чем тебя подозревают?

Она осмелилась посмотреть мне в лицо, но тут же опустила голову. Кивнула несколько раз. Плечи вздрагивали от рыданий. Полита вновь упала на колени, сжалась:

— Поверьте, мой господин, я бы никогда не посмела. Никогда, мой господин! Эта рабыня носила ваше дитя, об этом знал весь дом. Кто бы осмелился?

Я кивнул:

— Но кто-то осмелился. Покуситься на нее — все равно, что покуситься на меня. Это кровь высокородного. Нет преступления страшнее.

Полита лишь кивала:

— Это великое преступление, мой господин. Но моей вины нет.

Я не верил ей, ни единому слову.

— Говорят, ты угрожала Лелии.

Лигурка вздрогнула всем телом, сжалась:

— Никогда, мой господин. Все это сплетни. Лелия бы сама подтвердила, что такого никогда не было.

Даже если Полита не виновна в покушении, она уже была виновна во вранье. Я больше не хотел слушать ее.

— Позвольте мне сказать, мой господин, — от дверей вышла маленькая сиурка. Я не помнил ее имени.

Донсон схватил ее за руку и хотел выставить, но я остановил:

— Пусть говорит.

Сиурка поклонилась:

— Мой господин, я служанка Лелии. Я сама слышала, как Полита угрожала ей. Однажды даже кинулась драться. Я сама прогоняла ее.

Полита вскинула голову, сжала кулаки:

— Это все ложь! Ложь! Не было такого!

— Замолчи, — я раздражался. Повернулся к сиурке: — Говори дальше.

— У меня есть основание полагать, что вчера вечером Сильвия намеренно заняла меня в бельевой. Это не входило в мои обязанности. Вечером я должна была оставаться в покоях Лелии и вернуться в тотус только для того, чтобы переночевать. Возможно, это было сделано с умыслом, для того, чтобы оставшись в покоях, я не помешала. Или чтобы не пострадало… имущество моего господина. — Она снова почтительно поклонилась, не решаясь смотреть мне в лицо. — Я не знаю этого наверняка, мой господин, это лишь предположения. Но накануне я видела, как Сильвия и Полита разваривали на лестнице.

Полита встрепенулась, вскинула голову, лицо исказилось:

— Обвинять в том, что я разговаривала со старшей рабыней? Разве это преступление, мой господин? Велите ей замолчать!

— Будешь говорить только тогда, когда спросят. — Я посмотрел на Донсона: — Сильвию сюда.

Управляющий вышел, а на пороге камеры показался Невий. Горящий взгляд, заинтересованность на лице. Кажется, у него было прекрасное настроение. Он даже слегка склонил голову в знак приветствия:

— Мое почтение, отец.

Невий перевел взгляд на Политу, и та вся сжалась. Вновь посмотрел на меня:

— Кажется, здесь что-то интересное. Могу я поприсутствовать с вашего позволения?

Его колкости сейчас волновали меньше всего. Я кивнул:

— Оставайся, если хочешь.

Меня волновало то, что сказала эта сиурка. Если замешана еще и Сильвия — то это уже сговор. Но Сильвия всегда была на хорошем счету, представлялась надежной и преданной.

Вальдорка казалась испуганной, я впервые видел ее такой. Обычно собранная, деловитая, даже суровая. Но сейчас будто вошел кто-то другой. Она поклонилась:

— Мой господин…

Сильвия бросила быстрый взгляд на Политу, стоящую на коленях на полу, и сжалась, низко опустила свою огромную стриженую голову.

Я кивнул в сторону сиурки:

— Вчера вечером ты задержала эту рабыню в бельевой. Это так?

Сильвия кивнула:

— Все так, мой господин.

— Почему ты оставила ее, если прежде она никогда не работала там? Если ты знала, что у нее есть другие обязанности?

Сильвия замялась. Искала ответ, но, кажется, не находила. Пожала огромными квадратными плечами:

— Нужна была девушка…

— Именно в то самое время, когда в моем доме происходило преступление?

Вальдорка бледнела, сливалась со стеной. Молчала и опускала глаза.

— Ты с кем-то в сговоре? Если в сговоре, то ты причастна и будешь наказана со всей строгостью, как и полагается за такое страшное преступление.

Надо же, ей хватило достоинства не падать на колени. Сильвия опустила голову:

— Я все скажу, мой господин. — Она снова бросила беглый взгляд на Политу. — Меня попросили ненадолго задержать Гаар.

— Кто?

Она помедлила:

— Полита…

Услышав свое имя, лигурка сжалась, обхватила себя руками.

— Зачем Полита просила тебя об этом?

— Сказала, что хочет поговорить с Лелией, чтобы Гаар не встревала, наладить отношения. Они не ладили — это все знают.

— И ты согласилась?

Вальдорка лишь кивнула:

— Я хотела помочь.

Полита вмиг подняла голову:

— Она надеялась, что мы опять подеремся, мой господин. — Сорвался нервный смешок. — Господин Огден наказал Сильвию из-за Лелии, тогда, когда та хлеб рассыпала. Вот она и взъелась. А теперь корчит благородство!

Невий не удержался:

— Сумасшедший дом!

На этот раз я полностью разделял мнение своего сына. Я оставил Лелию в этом змеином клубке, даже не предполагая, что происходит в моем тотусе. Но то, что я услышал, трудно было назвать совпадением.

Я подошел к Полите, сгреб волосы на макушке и запрокинул ее голову:

— Как тебе пришло такое в голову? Как ты осмелилась?

— Это не я! Не я, мой господин! Клянусь, чем угодно! На мне нет вины. Мне велели только избавиться от Гаар. Я причастна только в этом.

— Кто велел?

Она какое-то время молчала, бегая глазами, на лице появилось полубезумное выражение: