раз выручал меня, – пистолет Стечкина, с которым я не расставался даже во время тренировок. Короче, выхватил я пистолет и всадил пулю в косяк двери, на сантиметр выше головы Аминат. По логике вещей, я мог бы запросто пристрелить ее в целях самообороны, но не сделал этого. И как ты думаешь, Аристотель, она отреагировала на мое поведение? Аминат поставила АКС на прежнее место и пояснила, что она по заданию тех самых полевых командиров, с которыми должна свести меня, проводит проверку: на самом ли деле я тот, за кого себя выдаю. Поэтому-де она стреляла не в меня, а по холодильнику, который все равно не работает.

«Послушай, Аминат, – сказал я как можно ласковее, – пришло время поговорить начистоту. Ты не только таскаешь боевикам жратву, но ты и активно участвуешь в их акциях против федералов».

«Откуда такая уверенность?»

«Огромного синяка на твоем правом плече мне достаточно, чтобы сделать вывод, что ты постоянно стреляешь по БТР и танкам федералов из гранатомета. Теперь скажи мне, что я не прав!»

«Это все твои домыслы. А синяк на плече у меня от удара о дверной косяк, милый мой Мохамед! Так что, закроем эту тему, договорились? А что касается встречи с полевыми командирами, то это мы сделаем завтра. Готовься, тебя ждет серьезный и… жесткий разговор-допрос!»

Глава третья. Прощальная пуля в лоб

После этих слов Аминат, подхватив походную сумку, набитую провизией, вышла за ворота. Выждав несколько секунд, когда чеченка скроется в кустарнике, я ринулся за ней, прихватив с собой АКС и четыре гранаты. «Стечкин», разумеется, был при мне.

Следить за Аминат не составляло особого труда – январь, все деревья и кустарники сбросили листву, однако мне это тоже создавало определенные трудности – обернись она, я тут же был бы обнаружен.

Но, на мою удачу, Аминат утратила всякую бдительность: «хвоста» за собой она не заметила!

Вопреки всем мерам предосторожности, она не стала петлять, делать проверочные круги, а прямиком привела меня к бункеру.

По количеству «растяжек» – минных ловушек, – окружавших бункер, и по тому, что он был снабжен несколькими антеннами, я понял: это именно тот штаб, куда Аминат обещала меня доставить!

Из подземелья доносились голоса чеченцев, но слышна была и арабская речь. Я мог бы сразу реализовать свой план, но почему-то Аминат, как живая, встала перед моими глазами, и я решил подождать, когда она покинет бункер. Потом я пожалел об этом, но решение мною уже было принято…

Как только я увидел, что Аминат выбралась из бункера, таща на себе гранатомет и десантный вариант «Калашникова», и направилась в сторону федерального шоссе, соединяющего Грозный с Урус-Мартаном, я тут же связал четыре наступательные гранаты, присоединив к ним остававшиеся у меня куски пластиковой взрывчатки, и метнул всю эту смертоносную смесь в бункер. Вслед за взрывом оттуда раздались стоны и проклятия на чеченском и арабском языках.

Нет, я не остановился на бомбометании, я ворвался в бункер и стал расстреливать из АКС и «Стечкина» оставшихся в живых и истекающих кровью боевиков…

Когда я убедился, что в двух комнатах бункера не осталось ни одного живого правоверного, я занялся проверкой документов, грудой лежавших на столах и, как ни странно, совершенно не пострадавших от взрыва. Боже мой, что я обнаружил! Там были чистые бланки паспортов всех стран мира, соответствующие печати и штампы выездных и въездных виз, а также документы на ввоз и вывоз легкого стрелкового оружия! Впрочем, они были действительны только для арабских стран и Турции…

– Представляешь, Аристотель, паспорта всех стран мира! Кроме того, там была куча фотографий, на любое лицо, с бородой или без, метисов, белых, негров, кого угодно!

Я, не теряя времени, сразу же стал изготавливать себе заграничный паспорт.

Мне это было нетрудно сделать, так как до прихода в ФСБ я занимал должность начальника отдела Управления московского городского ОВИРа, который выдавал паспорта всем гражданам, в том числе и иностранцам, поэтому я досконально был знаком с технологией оформления паспортов всех стран.

Я подобрал фотографию, соответствующую моим антропологическим данным, и с помощью специальной машинки закатал ее в паспорт. С тех пор я – Мустафа Фатх ибн Ибрагим!

…В тот самый момент, когда я направился к выходу, держа в руке новенький паспорт, согласно которому я – гражданин Франции алжирского происхождения, в проеме бункера появилась Аминат.

На какой-то миг наши глаза встретились. Она передернула затвор автомата, но мой «Стечкин» оказался проворнее – пуля вошла ей между глаз.

Не спрашивай, что я потом чувствовал, не надо…

Раскаяние, гнев, злость на себя за убийство женщины, к которой я испытывал нечеловеческую страсть…

Знаешь, я плакал все время, пока рыл ей могилу… В конце концов разум возобладал над эмоциями, и я успокоил себя тем, что если бы я не убил ее, она застрелила меня…

* * *

Я похоронил ее тут же у входа в бункер, в безымянной могиле. Разумеется, в ее дом я больше не вернулся – ушел в сторону Грозного, но, увы, оказалось, что грозненский аэропорт разбомблен.

Кстати, в бункере я обнаружил множество пачек долларов в банковской упаковке, однако на поверку все они оказались фальшивыми. Тогда я стал шарить в карманах убитых арабов – вот там-то я и нашел огромные суммы уже настоящих долларов.

– Помародерствовал, значит, – усмехнулся в усы Аристотель.

– Аристотель, а что мне оставалось делать?! Думаю, на моем месте любой поступил точно так же. Уверенности в том, что я смогу обойтись лишь фальшивыми долларами, у меня не было никакой…

Торговцы, у которых я покупал провиант на базарах, с пониманием относились к «фальшакам» и оценивали их один к тридцати центам. Меня это вполне устраивало, так как в рюкзаке у меня этого добра было ни много ни мало целых три миллиона. Но настоящие «баксы» я приберегал для покупки билета в Стамбул.

– А почему в Стамбул? – поинтересовался Аристотель.

– Потому что прямых авиарейсов Баку – Париж в те времена не существовало. Кроме того, мне надо было переодеться в цивильную и по возможности дорогую одежду – я ведь собирался лететь не куда-нибудь – в Париж! Не лететь же туда в камуфляже.

– Ну, при стольких наличных «баксах» тебе это труда не составляло.

– Меня в буквальном смысле ограбил дагестанский проводник. Ну не пристреливать же его за неуемную жадность. Он и так сделал для меня все возможное…

– А именно?

– Провел через всю Чечню, минуя все блокпосты, кормил и поил у своих родственников