– Дело в том, что тогда в Москве находился некто Джон Вуд, один из убийц моего отца, кадровый офицер СИС. Я сидел «на прослушке» – контролировал его встречу с особо ценным агентом – и собственными ушами слышал его признание в том, что именно он убил моего отца, проткнув ему горло костью. Когда англичанин прибыл в Шереметьево, чтобы улететь на родину, я уже поджидал его и сделал то же самое, что он совершил с моим отцом, – проткнул ему голову коровьей костью. Ну вот, пожалуй, и все…

– Да нет же, Ганнибал, не все! Ты так и не ответил на мой вопрос: откуда у тебя настоящий французский паспорт?

– Это совсем другая история…

* * *

– После того как я совершил акт возмездия над убийцей моего отца, первая мысль, которая пришла мне в голову, была: «Бежать! Бежать, куда бы то ни было, где меня никто не сможет найти!»

Вторая мысль была еще более безрассудной: я должен умереть, ведь я подвел своих товарищей, и в первую голову, генерала Козлова, к которому я, без всякого преувеличения, питал сыновние чувства. Своей смертью я должен был искупить вину перед ним, коллегами, да и вообще перед всей ФСБ, которую я опозорил, поддавшись чувству мести за безвинно убиенного отца…

Я заехал домой, взял деньги, переоделся в камуфляжную форму, попрощался с матушкой и, сказав, что убываю в долгосрочную командировку, рванул в аэропорт. Там я взял билет на Тирасполь – тогда еще местный аэропорт принимал самолеты отовсюду, – а затем перебрался в Бендеры, где провоевал почти полгода. Потом на меня вдруг снизошло прозрение: «За что я сражаюсь? За то, чтобы Игорь Смирнов, зараженный вирусом тщеславия партийный номенклатурщик, стал во главе псевдогосударства? Увольте! Я – дурак, но еще не до такой степени, чтобы какому-то властолюбцу своими костьми устилать дорожку к трону и жертвовать собой ради его прихоти стать самодержцем псевдореспублики».

Захватив с собой бронежилет, АКС последней модели, несколько гранат и переговорное устройство, я, как был в пропахшем порохом камуфляже, так и отбыл на Северный Кавказ. Там в это время разгоралась первая антитеррористическая кампания. Я регулярно просматривал всю центральную прессу и понял, что там грядет заварушка посерьезнее приднестровской, поэтому и бросился туда.

– Как? Неужели ни один милицейский или военный патруль не заинтересовался тобой? Никогда не останавливали?

– Останавливали – и не раз. Однажды даже в поезд не пускали… Но выручали «корочки» – удостоверение капитана ФСБ. После его предъявления все как один брали под козырек и желали счастливого возвращения! Но дело, в общем-то, не в этом. Сейчас, по прошествии стольких лет, я все-таки склоняюсь к мысли, что я искал смерти, я жаждал ее, как жених первой брачной ночи…

Ганнибал умолк и протяжно посмотрел на Аристотеля.

– А вы, то есть ТЫ, Аристотель, как считаешь?

– Думаю, что не ошибусь в оценке твоих действий, – ты действительно искал пулю, но, к счастью, она еще не была отлита для тебя. Иначе я бы не познакомился с таким отважным, самоотверженным и порядочным человеком, каким, по моему твердому убеждению, являешься ты, Ганнибал. Нет-нет, пойми меня правильно! Это не лесть и не похвала, отнюдь. Это просто констатация факта! Ты – очень мужественный человек, Ганнибал. Мне остается только пожалеть, что мы раньше не были знакомы. Общение с такими людьми, как ты, очищает, вдохновляет на что-то доброе, подвигает на сопереживание, заставляет помогать ближним. Глядя на тебя, хочется быть лучше, порядочнее, жертвовать собой ради других. Поверь, это не просто красивые слова в твой адрес, это сожаление о том, чего не сделал я сам в своей жизни…

– Да ты, Аристотель, оказывается, поэт… – с усилием проговорил Ганнибал – комок стоял в горле. Затем, промокнув салфеткой накатившуюся слезу, сказал как отрезал:

– Хватит лирики! Вернемся к тому, как я добыл паспорт на имя Мустафы Фатх ибн Ибрагима.

Дело было так. Добрался я до Чечни. Ну, думаю, – здесь-то уж точно в боях с самопровозглашенцами, или, как их еще называли, «чехами», найду свою смерть. Ан нет! Оказалось, что я, даже предъявив удостоверение сотрудника ФСБ, никому из федералов не нужен. Все командиры боевых подразделений отмахивались от меня как от надоедливой мухи! Чужой среди своих. Я понял, что федералам не до меня – к кому бы я ни обращался из войсковых командиров наших боевых частей, во мне всегда видели «засланного казачка». Даже не верили моим документам. Однажды меня чуть было не пристрелили. После чего я понял: воевать на стороне федералов мне заказано и вообще надо «делать ноги» оттуда. Теперь я понимаю, что виной всему конечно же была моя внешность – меня принимали за арабского наемника, пытающегося внедриться в боевые порядки федералов. Вместе с тем я благодарен ей, своей внешности, потому что именно она помогла мне выбраться из этого ада – Чечни и по прошествии нескольких месяцев оказаться в Париже.

* * *

Двигаясь в сторону Грозного, откуда, как мне было известно, самолеты регулярно вылетали в страны Ближнего Востока и Турции, я неделю питался только консервами. Спал урывками, где придется. А ведь заметь, Аристотель, это был январь – не лучший сезон для отдыха на пленэре…

Прошла почти неделя моих скитаний по лесистой пересеченной местности, как вдруг – о, чудо! Я набрел то ли на хутор, то ли на отдельно стоящие строения чеченцев. Вот уж где я почувствовал себя своим среди своих!

Но обо всем по порядку.

Прикладом автомата я постучал в железные ворота, передернул затвор и отошел в сторону от входа, приготовившись ко всяким неожиданностям. Мало ли, а вдруг и здесь сидят в засаде федералы! Нет, уж хватит, ребята, натерпелся я от вас!

К моему удивлению, железная калитка мгновенно бесшумно отворилась, и наружу выглянуло милое личико молодой чеченки. Какое это было лицо, Аристотель! В такие лица влюбляются с одного взгляда, в одно мгновение. Куда там Шехерезаде! Уверен, античные героини со своей красотой не годились бы даже в прислужницы к той чеченке, что выглянула наружу.

Я обратился к ней сначала по-английски, но, поняв, что она ничего не понимает, перешел на французский. Ты бы видел, как расцвело ее лицо! На чистейшем французском она спросила, что мне нужно. Боже мой, какая находка – в богом забытом уголке Чечни я встретил девчонку в ситцевом халатике на голое тело, которая владела французским языком! Как потом выяснилось, она преподавала французский язык в средней школе. Но дело в общем-то не в этом…

Я ответил по-французски, что