Дайте человеку капельку власти, и он превращается в чудовище. Найджел стал каким-то диктатором из стран третьего мира, безжалостным, как фашисты, которых показывают в кино.

— Чем ты зарабатывал себе на жизнь, Найджел?

Мой вопрос застал его врасплох.

— Я был тренером по футболу.

— Работал со старшеклассниками?

Он не пожелал ответить.

— Выпускники собрали деньги, чтобы отправить меня в Сильфанию. Им было стыдно за то, что я такой жирный.

— Вполне понятно, — ответил я.

Он приблизился ко мне, сияя той же самодовольной улыбкой.

— И вот я сбросил вес! Но я задал тебе вопрос, Дэвлин. Ты с кем-то встречаешься?

— Отстань.

«Чертов Найджел, — думал я, — всего-навсего тренер, но здесь он меня, преуспевающего финансиста, обогнал».

— Так я и думал. Потворствуя маленьким слабостям, ты подвергнешь себя непередаваемому позору. Так я тебя спрашиваю, СТОИТ ЛИ?

Готов поклясться, что да. Но я сказал волшебное слово, чтобы избавиться от него. Я даже немного сгорбился, чтобы мои слова звучали убедительнее.

— Нет.

— Ну ладно. — В своем блокноте он поставил галочку напротив моего имени. Потом протянул руку и взял пластмассовую чашу. — Ты очистился и готов принять состав.

— Ты что, не доверяешь мне принять это самостоятельно? — А ведь я должен быть благодарен ему за то, что он навел меня на некоторые мысли.

— За теми, кто прибавил в весе, необходимо наблюдение. — Фраза вылетела у него машинально, как будто он зазубрил ее по книге.

— Найджел, тебя что, треснул по башке своей священной книгой Преподобный Эрл?

— Прими состав. Ну же. — В том, как он держал бумажный стаканчик, было что-то особенное.

— Не следи за мной, я сам все приму. Послушай, черт возьми, я же за это заплатил!

— Три фунта, Дэвлин. В ближайшие три недели тебе полагается двойная доза.

— Ну, ладно-ладно. — Я взял стаканчик и отвернулся.

— Под наблюдением.

Я повернулся обратно к нему и выпил, а он смотрел на меня. Состав пах отвратительно. Но обычно так пахнет все, что считается полезным. Я проглотил все до капельки и сказал, пока во рту еще булькала жидкость:

— А не пошел бы ты подальше, парень.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что тебе очень благодарен. — Эти слова были искренними. Благодаря Найджелу я понял, что меня больше не устраивает быть здесь жалким ничтожеством, и у меня созрел план.

Позднее

Когда у тебя есть тайна, ты испытываешь чудесное сладостное чувство, а теперь у меня есть целых два секрета. К гастрономическим оргиям, которые устраиваем мы с моей милой, добавилось еще вот что.

От толстяка, обитавшего у меня внутри, остается все меньше и меньше, он тает, как жир у меня на боках, и, вы только представьте, что приходит на смену этому толстому парню! Внутри у Джереми Дэвлина растет лев. Он поднялся на дыбы, широко разинул пасть и приготовился зарычать.

Настала пора. Мы с Зои все так же устраиваем оргии, но, вы понимаете… Я делаю все то, что приходится делать, чтобы выжить в этой системе.

Знаете, поначалу сцены «жрачки и блевачки» вызывали у меня отвращение, но если не хочешь растолстеть, приходится делать это каждый вечер. Горло у меня болит, во рту постоянный привкус рвоты; я так и чувствую, как у меня с зубов облезает эмаль, потому что такие вещи не идут на пользу. Но в противном случае я огорчу Зои, а этого я делать не хочу. Мы действуем осторожно, стесняясь наших тел, но все-таки наши отношения становятся все серьезнее с каждым разом, когда мы скрываемся в пустыне, чтобы получить то, о чем мечтаем. Да, надо признаться, мы нужны друг другу, мне необходимы ее нежные прикосновения, ее сладкий голос и корзинки с великолепными блюдами, которые она приносит.

Наверное, я мог бы отказаться от Зои и посвятить себя исключительно моим честолюбивым планам, но в решительные моменты я понимаю, что у меня нет сил. Еще пару ночей в наполненной ароматами парилке, и я, видимо, буду окончательно влюблен в нее. А пока что я обжираюсь, блюю и полощу после этого рот, и все это вполне соответствует моему плану. Понимаете, мне надоело соблюдать дисциплину и пресмыкаться. Джереми Дэвлин привык управлять, и настало время вновь этим заняться. Я это заслужил, черт возьми, я заплатил целое состояние, чтобы попасть сюда, я сбросил вес, и, ей-богу, пора мне уже оказаться в клубе. И дело не в плавках и омарах на завтрак, и не в белых комбинезонах и огромных кроватях с плюшевыми покрывалами, и мне не так важно, покажут ли меня в рекламно-миссионерской программе по телевизору, хотя раньше я думал, что все это имеет для меня значение.

Честно говоря, я считаю, что для меня в этой организации должно найтись особое место. Мне только и нужно, что попасть в клуб, и тогда я продемонстрирую все свои сильные стороны. Деловую хватку. Организаторские способности. Я добился в жизни успехов еще до того, как попал в Сильфанию, еще тогда, когда и не собирался оплачивать кирпичики на пути в Послежирие. В конце концов, я могу быть весьма полезен в любой ситуации, так что пора Преподобному Эрлу признать мой талант. Все, что мне нужно сделать, — это показать ему, что я способен, например, покупать и продавать всех его ничтожных задавал типа Найджела Питерса, который не стоит и той бумажной салфетки, которой я вытираю с губ шоколад.

Да, само собой, Преподобный делает здесь доброе дело. А что же я? Суть в том… ну да, я решил заняться всем этим совсем не ради своего здоровья. Для Дж. Дэвлина суть предприятия всегда состояла в чистой прибыли.

Но для того чтобы добиться успеха в любом деле, нужно сосредоточиться. Вот в чем проблема: как можно о чем-то размышлять, когда постоянно мучаешься чувством голода?

Даже сейчас, принимая двойную дозу специального состава из трав, я так голоден, что не могу думать ни о чем другом. Мне кажется, что состав действует: я сбросил те роковые три фунта, усох еще на несколько кварт[37], и все это за одну неделю, но как же я голоден, черт возьми. Я жру отбросы из столовки и вылизываю свой поднос, поглощаю все, что приносит мне Зои, а в промежутках между всем этим иногда ем зубную пасту и жую куски кожи, но все равно я здесь просто умираю от голода. Считается, что при соблюдении диеты желудок уменьшается, так почему же со мной такое творится?

Мы по-прежнему регулярно встречаемся. Чудесная Зои. Я виртуозно научился поступать так, как больные булимией, а что же она? Неужели моя милая так же, как и я, полощет рот до и после наших встреч, чтобы никто, кроме нас самих, не знал о жертвах, которые приносим мы в уединении? А где… где моя любимая Зои достает всю эту еду? Может быть, мы близки по духу или мы просто увлеклись друг другом, как это случается иногда с пассажирами на одном корабле, но я определенно вот-вот полюблю ее. И если мы будем продолжать все так же встречаться, в одну из ночей, насытившись наконец десертами и жареным мясом с жирным желе, мы сделаем еще один шаг и займемся любовью. Но только после того, как нам станет хорошо изнутри, и только тогда, когда избавимся от улик. Улики — это важно. Мы можем есть все, что пожелаем, получать от этого море удовольствия, но оставлять после себя нельзя ни крошки, иначе нас поймают. Каждую ночь, закончив наш пир, мы с Зои целуемся, выходим и в свете луны закапываем в песок все остатки, и, в каком бы смятении мы не находились, завороженные сильнодействующей смесью любви и недозволенных радостей, мы все же начинаем, как бы это сказать… тревожиться.