— О, супер. С первым я уже справилась.

Большой винт со звоном падает на пол.

— Да тише ты, — шипит Келли. — Они нас услышат!

— Не говори глупостей.

— Они идут за нами, я просто чувствую.

— Заткнись, — сердито говорит Энни. — Они ведь даже не знают, что мы сбежали.

— А что, если кто-нибудь зашел проверить наши палаты, а нас там нет?

— Здесь они нас никогда не найдут.

— Кажется, я слышу голоса.

— Остынь, никто даже не заметил, что мы ушли.

— Они проверяли, все ли в постели! Сейчас наверняка уже за полночь!

Второй винт уже вылез, и она продолжает говорить, сжимая его зубами.

— Потише, Келли, а то нас услышат.

— Кто услышит, Энни? Энни, они идут? Думаешь, они смогут нас найти? Ты тоже слышала это?

— Что — «это»?

— Что едет тележка?

Винт номер три. Она кидает в карман второй и третий винты.

— Нет-нет, но все равно не шуми. Так, на всякий случай.

— Ты, значит, слышала, что едет тележка, но мне не говоришь?

— Келли, не могла бы ты минутку помолчать и дать мне все доделать до конца?

— Не представляю, как я заберусь на это окно.

— Я тебя подтолкну.

Келли фыркает:

— Ну-ну. Что будем делать?

— Придумай что-нибудь, — отвечает Энни, ковыряясь с последним винтом. Когда она его вытащит, щит, которым забито окно, отвалится, и они окажутся на свободе. Ну, то есть она окажется. — Давай, ты же у нас такая умная.

— То есть, по-твоему, я смогу как-то решить эту проблему?

— Обязательно. Ты такая сообразительная.

— Хорошо тебе говорить. Но я ведь еще и очень толстая.

— Не говори так, ты же замечательный человек.

Энни продолжает работать, а по щекам у нее катятся слезы. Еще минута, и глаза ее наполнятся слезами так, что ничего не будет видно. — Послушай, если я не найду чего-нибудь, на что ты сможешь встать, чтобы вылезти, я вернусь за тобой и принесу лестницу или что-нибудь еще, ну, знаешь, веревку или типа того.

— Ты не вернешься. Ты просто оставишь меня здесь.

— Никогда.

— Обещаешь?

— Я же только что сказала!

В следующую секунду Келли вскакивает на ноги.

— Ты правда ничего не слышишь?

— Правда. — Но потом она слышит. В тот самый момент, когда винт, тихо звякнув, падает на цементный пол, Энни различает знакомое, неумолимое дребезжание тележки. Тележка! О боже, что это вообще такое? Может быть, Преданные выкатывают ее тогда, когда подростки пытаются сбежать? А смог ли хоть кто-нибудь отсюда смыться? Может быть, отсюда десятки раз предпринимались побеги, и все они не удались? Что сделает с девочками Преданная Мать, если их поймают? Энни не знает. Не имеет ни малейшего представления. Ей хотелось бы знать, но нет времени оценивать вероятность успеха или неудачи этого побега. Она едва успевает отскочить, когда щит, закрывавший окно, срывается с места и падает вниз; она отшвыривает плиту в сторону, чтобы ее не придавило сверху. Щит с глухим звуком стукается об пол, после чего наступает полная тишина. Энни затаила дыхание. He дышит даже запыхавшаяся Келли, которая бесшумно возвращается на свое место и придавливает дверь своим огромным мягким телом. Тот, кто катил тележку, остановился, да-да, это, несомненно, та самая загадочная тележка, и она двигалась по коридору в их сторону. Теперь, когда дребезжание прекратилось, Энни в этом уже не сомневается.

«Все в порядке», — внушает она себе. Свобода рядом, за этим окном. Келли изо всех сил прижимается к двери, так что Преданные не сразу смогут открыть дверь и оттолкнуть Келли. За это время Энни непременно успеет вылезти отсюда, убежит и приведет кого-нибудь на помощь. Она вернется за бедняжкой Келли, вызовет полицию, приведет подкрепление, она обязательно это сделает! Когда она выберется, она, ей-богу, придет на телевидение, обратится к гвардейцам или еще к кому-нибудь, — обещаю тебе, Келл! — и непременно вернется за своей подругой. Ее отряд, из кого бы он ни состоял, войдет через главные ворота этой отвратительной больницы-тюрьмы, и они отыщут ее умную, симпатичную пышную подругу и освободят ее, чего бы это ни стоило.

Дребезжания больше не слышно. Дверь сотрясается от сильного рассерженного стука. Возможно, голос принадлежит женщине, но звучит он невероятно громко.

— КТО ТАМ?

Келли шипит:

— Они здесь!

К первому голосу присоединяются другие.

— Келл, мне пора.

— КТО БЫ ВЫ НИ БЫЛИ, НАЗОВИТЕСЬ! — стук становится громче. Теперь в дверь колотит дюжина человек.

— Понимаю, — говорит Келли.

Держась одной рукой за подоконник, а другой за оконную задвижку, Энни оглядывается, ожидая одобрения.

— Но я вернусь за тобой.

Келли храбро улыбается, и в ее улыбке читаются безрассудные надежды.

— Я тебе верю.

— НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ!

— Обещаю!

— Вперед! Двигай отсюда, девочка.

— Я и двигаюсь, просто мне надо открыть это чертово окно. Я только…

Энни дергает раму, и наконец окно поддается; упавший щит из стружечной плиты не сбивает ее с ног, но на нее обрушивается поток щебня и мусора, который сыплется внутрь через окно. Это базальтовая крошка, а может быть, просто мусор, который скопился вокруг фундамента, например, фантики от конфет или еще что-нибудь, что дети бросали в шахту, просто всякий мусор. Через минуту этот поток грязи и камушков прекратится. Вот-вот проход освободится, и они вдохнут первый порыв свежего ночного ветерка.

— ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ОТКРОЙТЕ!

— Торопись.

— Я и так стараюсь!

На пол сыплются последние крошки глины, а Преданные Сестры налегают на дверь, и Келли соскальзывает в сторону, а потом теряет равновесие и валится на бок. Дверь к единственному открытому окну в Веллмонте, не сдерживаемая больше ее весом, медленно открывается под натиском Преданных Сестер, собравшихся с той стороны и решительно настроенных отодвинуть неподатливую тушу бедняжки Келли.

Келли ерзает и хрипит:

— Да чтоб вас.

— О боже!

Энни, сбитая с ног потоком мусора, лежит сейчас на спине на цементном полу и смотрит на открытое окно, в котором застрял огромный булыжник. Камень заполнил собой весь проем, и благодаря ему подвал вместе с девочками не засыпало, песок течет вокруг булыжника тоненькими струйками. Теперь ясно, что находится снаружи. Путь к спасению перекрыт. В помещение не проникает ни капли свежего воздуха, и нет никакой надежды, что снаружи ждет свобода. За этим подвальным окном вовсе не ночной воздух, а сплошная масса песка и глины. Энни Аберкромби совершенно не представляет, откуда она это знает, но ей становится понятен весь ужас ситуации, в которой она находится.