— Присматривай за подружкой. Хотя… Лучше я сам! — отталкивает брата. — В прошлый раз она тебя облапошила, как лоха.

— Охрана! — кричу. — Охрана! SOS! На помощь!

— Не ори. Не услышат. Их отвлекли, — обрубает Эдвард и выводит меня коридорами из отеля.

Мне хочется плакать. Неужели все провалилось?! Почему меня так легко удалось обдурить?!

— Ты козел, Эд! И ты еще об этом пожалеешь! — пригрозила ему сквозь слезы, все-таки хлынувшие из глаз.

— Вот только реветь не надо, прошу. Я этим крокодильим слезам ни за что не поверю! — безжалостно заявляет старший близнец, толкая меня в сторону высокого внедорожника. — Полезай!

— Да ты издеваешься! — стону я, придерживая рукой живот, ставший каменным. — Здесь прыгать придется… Я в туфлях!

— Подсади ее, Дит! Живее, пока обман не раскрыли! — бранится Эд и сам тянется ко мне одновременно с Дитмаром.

Мою попу схватили сразу четыре крепкие мужские ладони.

Да как они смеют?! Это собственность Глеба Бекетова! Никто не имеет права трогать меня за попу, кроме него!

— А ну не трогайте мою задницу! — извернувшись, взбрыкнула ногой, попав кому-то из близнецов по носу, расквасив.

— В машину! Пока нас не хватились! — гундосит, прикрыл ладонью нос, из которого кровь хлынула.

В руке у мужчины пистолет. Значит, я попала каблуком в нос Эдварду. Он оказался гаже Дитмара, у того все на лице написано — шок, раскаяние, смущение.

Впрочем, мне плевать! Оба — настоящие негодяи, подлые…

Машина резко срывается с места.

Меня бросает в сторону. Заваливаюсь, не удержавшись. На плечи ложатся крепкие мужские пальцы, придерживая.

— Извини! — шепчет Дитмар, придав моему телу нормальное положение. — Я не думал, что все так выйдет. Но и против брата пойти тоже не могу, сама понимаешь… Он — все, брат — как часть меня. Я…

— Заткнись и не трогай меня! Не смей делать вид, что тебе не все равно, что со мной станет. Ироды! Ненавижу вас!

Бекетов

Явиться в дом отца стоило мне больших трудов! Не хочу показаться слабаком, но понимаю, что на своих двоих далеко не уковыляю.

Могу ходить понемногу, но устаю катастрофически быстро, поэтому прикатил с собой роскошное средство для передвижения — коляску. У меня, блять, весь спецнабор: инвалидное кресло, трость… Не хватает только слюнявчика и нянечки.

Я стою у окна, опершись плечом на косяк. Трость лежит на широком подоконнике, кресло стоит рядом.

— Куришь? В твоем состоянии лучше бросить вредные привычки!

Голос брата лупит по нервам, натянутым, как струны.

Макс подходит со спины, словно невзначай откатывает кресло подальше и тянется к моей трости.

— Тронешь, я буду тушить окурки о твое лицо, — предупреждаю. — Долго.

Улыбается.

Над его лицом, пострадавшим во время покушения, неплохо потрудились. Он почти как новенький, но, в целом, если подумать, мы оба изуродованы и покореженные играми отца.

— Папочка будет рад. Теперь ты — его вылитая копия, — брат кивает на трость.

— Мне похер.

— Да неужели? — скалится. — На что ты надеешься? После всего!

— Не понял.

— Да ну брось. Не добавляй черты слабоумия к образу инвалида. Хочешь разжалобить папашу? Думаешь, он отстегнет тебе кусок побольше? Не выйдет.

— Я вообще, не знаю, о чем речь.

— У отца рак. Только не говори, что не знал. Рак костей.

— Рак? — переспрашиваю глухо. — Отцу ставили подозрение на рак много лет назад. Он победил болезнь.

— На этот раз другой вид рака победил его. Папа сильно сдал. Не говори, что не понял этого.

— Я с ним не очень тесно общаюсь. Когда виделся, мне было не до него.

— Забыл! — хлопает себя по лбу. — Ты же эгоист. Всегда только о себе печешься!

— Если это все, проваливай…

— Как поживает моя невеста?

— Я почем знаю, как поживает твой сладкий голубок, — хмыкаю.

— Оставь моего друга в покое. Я говорю о Марианне, — улыбается. — Моя невеста. Ты ее украл. Зачем? Разве ты сможешь позаботиться о ней и детях? Тем более, сейчас, — презрительно морщится, обведя меня взглядом. — Ты и о себе позаботиться не можешь. Скажи, зад тебе подтирают?

Перед глазами все темнеет. Трость у меня тяжелая. Рука твердости не потеряла. Наоборот, еще увереннее и сильнее стала.

Я могу размозжить брату голову так, что мозги с кровью брызнут во все стороны.

Несколько мгновений прокручиваю в голове эту сладкую картину, смакуя во всех подробностях.

— Это все? Закончил?

Макс с ожиданием смотрит на меня, чуть ли не облизывается, немного смещает взгляд за мою спину.

Там двое из числа охраны. Я о них знаю, хоть они и старались спрятаться.

— Я бы стал хорошим отцом для двойни Марианны. Очень хорошим. Гораздо лучшим, чем ты! — Макс бросает последний вызов.

Как будто по горло полоснул. Вот уж не думал, что мысли о моих детях в руках другого мужика будут такими острыми и убийственными.

На этот раз сдержаться стало еще сложнее. Потому что к Мари по-мужски мой брат-педик не подкатил бы, но дети… Он детей иметь не может, он бы их заграбастал и выдавал за своих с огромным удовольствием.

Я плохо вижу себя в роли отца, но не могу допустить, чтобы кто-то другой был отцом моим детям.

— Этому не бывать, — роняю скупо.

— И все?

Красивое лицо Макса искажается злобной волной.

Он так хотел вывести меня из себя и ему почти удалось. Почти…

Я не имею права налажать сейчас.

— У тебя есть что-то еще?

— Есть!

Разозлившись, Макс разворачивается, но напоследок сбивает трость с подоконника и стремительно уходит.

Сука гнилая… Нагнуться для меня стоит больших трудов.

Та еще задачка. Как старый пердун, ей богу… Докурив, вышвыриваю окурок в окно. Присаживаюсь на низкий, широкий подоконник, переводя дыхание. Дотягиваюсь носком ноги до трости, подтягивая ее к себе, и только потом беру в руки. Позднее нужно встать.

Ловлю свое отражение в стекле, едва ли не взвыл: вот эту рухлядь любит Мари? Правда? Рядом с ней сомнений не возникает. Она душой обнажена и предельно откровенна, я от нее гореть начинаю, плавиться…

Но на расстоянии меня сшибает сомнениями. Снова.

Никогда не думал, что тяжелее всего будет бороться именно с этой мерзкой мутью сомнений в собственных силах.