деревень к западу от Сургута, а затем начался отрезок в 500 верст, когда мы плыли мимо заброшенных или малолюдных поселков. Между Сургутом и Нарымом находится крупнейший на земле лесной массив, который спускается к реке. Порой мы могли пройти 30–50 верст, не увидев ничего, кроме пары одиноких хижин на берегу, окруженном лесами. В 200 верстах к востоку от Сургута мы заметили первые остякские и вогульские юрты и чумы. Более чем наполовину русифицированные аборигены шли и тянули невод по сухим, узким, но длинным песчаным отмелям. В 400 верстах от Сургута мы причалили к пристани Серакова для пополнения запасов топлива. Там стояли хижины русских и аборигенных дровосеков. Выше над ними находилась деревня, скрытая от пассажиров на палубе парохода. Не успели мы пришвартоваться к примитивному причалу, как появилось много женщин и детей, вставших на берегу с молоком в черных, как правило глиняных, кувшинах без керамического покрытия или туесах (сосудах цилиндрической формы из бересты), кислыми и сладкими сливками, яйцами, топленым и несоленым свежим маслом, черным хлебом, вареной и жареной уткой, вареным гусем, лесными ягодами, рыбой и другими национальными продуктами. Предполагалось, что пассажиры должны были осуществлять покупки, что они и принялись делать с большим рвением, в результате чего многие из женщин тут же распродали свой товар. Не только переселенцы и пассажиры третьего класса, которые имели доступ к камбузу для приготовления еды, но и многие пассажиры 1-го и 2-го классов сделали шикарные покупки. Обратившись в пассажирскую кухню или к стряпчему, пассажир может договориться, чтобы ему приготовили только что купленную им вкусную и свежую рыбу. По ту сторону Нарыма деревни стали попадаться чаще. Вечером 28-го числа мы приплыли к притоку Томи, от устья которого в Обской губе до города Томск всего 60 верст[73]. Прежде чем мы направились по устью этой речки, капитан подплыл к берегу на лодке и подошел к стоящей там избушке, чтобы по телефону получить сведения об уровне воды рядом с городом. Сразу с возобновлением навигации суда могут вставать в Томске на якорь, но, когда дело идет к середине лета, уровень воды в реке уже такой низкий, что пароходы с низкой осадкой могут дойти лишь до пристани Черемочная в пяти верстах от города. Когда мы остановились у этой пристани, нас встретил чиновник, который спросил у нас имена и цель поездки. Я сел в дрожки и спустя полчаса уже отдыхал в одной из трех крупнейших и самых комфортабельных гостиниц города – отеле «Европа».

В течение всей поездки из Тюмени в Томск нам сопутствовала прекрасная погода с температурой, нередко превышавшей 20° (в тени). Каждый день мы обгоняли множество буксирных пароходов, которые, шумя, спешили вперед с одной-четырьмя тяжело нагруженными баржами в кильватере. Время от времени наш легко идущий «Кормилец» догонял, окликая, тюремные суда, где бедолагам-заключенным, словно хищникам, приходилось плыть в Томск в набитой битком железной клетке. Для нас же время весело протекало в песнях, музыке и картах. Среди пассажиров как 1-го, так и 3-го классов было много игроков, которые ни днем ни ночью не могли покинуть карточные столы: те их не отпускали, какой бы великолепной ни была погода и какие бы красивые виды ни открывались перед нашим плывущим кораблем.

В Томске, который был основан в XVII веке и 25 лет назад был всего лишь неприметной деревней без единого кирпичного дома, сейчас много красивых зданий и более 40 000 жителей. Город является научным центром региона, соревнуясь с Иркутском, который многие считают столицей Сибири. Среди наиболее интересных публичных зданий в Томске можно упомянуть недавно построенный большой великолепный театр, оформленный с налетом роскоши. Его трудно не заметить, поскольку он возведен прямо над прекрасным новым собором, имеющим круглые сводчатые башни, шпиль и золотые купола. Над театром возвышается огромная и красивая клиника с анатомическим театром и др. Сзади клиники в лесу, который частично используется как парк, стоит в уединении молодой, но уже ставший известным университет Томска. Рядом с клиникой высится большое здание красного цвета – городская ратуша, а сразу за ней – небольшая красивая лютеранская церковь, выполненная в готическом стиле. Там по воскресеньям поочередно проходят богослужения на немецком, финском и латышском языках для не таких уж и малочисленных приходов. Томск имеет форму амфитеатра, и все вышеперечисленные здания находятся в наиболее красивой северной части города. Вверх от лютеранской церкви и ратуши по другую сторону дороги располагается единственный в городе публичный парк, большой и ухоженный, с павильонами и музыкальной сценой. Здесь в теплое время года гуляют люди из всех сословий общества, хотя тут и не увидишь оборванцев или хулиганов. В праздники приезжие будут удивлены, увидев нижние края белых рубашек, торчащие из-под пиджаков у некоторых гуляющих, и подумают, как будто происходит что-то непонятное. Но если знать местные обычаи, то выясняется, что это длинная вышитая сибирская национальная рубашка, которая, согласно обычаю, не должна быть слишком короткой. Сразу за Томском в немного холмистой местности расположен красивый тенистый сад с варьете и разнообразными летними развлечениями.

По городу протекает река, через которую проложены два современных каменных моста. В 1894 году в городе появились телефон и электрическое освещение. В Томске помимо русской и лютеранской церквей есть польская капелла, татарская мечеть с синагогой, библиотека, монастырские и иные гимназии, хотя и отсутствует музей. В университете, тем не менее, представлены различные красивые коллекции. В городе выходят две качественно издаваемые газеты: «Сибирский вестник» и «Томский листик».

Оба монастыря Томска – мужской и женский, – как и во многих других местах в стране, необычайно богаты, им принадлежат огромные территории и много денег, но самое худшее в них это то, что они всегда переполнены монахами и монашками. Нельзя пройтись по сибирскому городу и не встретить одного или больше монахов, просящих милостыню, которые толпятся с кошелями для милостыни на груди, чтобы собрать денег для их и так непомерно богатого учреждения. Русские всегда охотно подают монахам, одетым в рваное тряпье.

В Тюмени я видел зимой и летом как несколько монахов плелись по улице с голыми ногами. Было интересно наблюдать, как эти мускулистые, закаленные и привыкшие ко всему мужчины в своих простых серых рясах и с голыми ногами ходили в 40-градусный мороз – это лишь один из примеров того, что человек может преодолеть себя, приложив волю и силу. В стенах монастырей течет за некоторыми исключениями – хотя и очень небольшими – такая же мирская и легкомысленная жизнь, как и за