Ч2 поскромничал, сказав, что домик маленький. Если честно, это был небольшой дворец, три очень дорого обставленных этажа, комнат пятнадцать или двадцать – я даже не пытался сосчитать. Вокруг дома высокий чугунный забор, камеры слежения, один человек открыл ворота, другой вынырнул откуда-то из тени, распахнул парадную дверь.

Симпатичная горничная, насколько я мог различить, буравчик, провела по комнатам. Но меня лишь интересовали спальня, кабинет, гостиная, ну, может быть, еще тренажерный зал.

– Ах да, Ч1 просил передать, что завтра вечером заедет, – добавил перед расставанием Ч2. – Хотел сегодня, но потом решил дать вам отдохнуть с дороги. Так что устраивайтесь, располагайтесь. И еще, за ворота вам лучше не выходить, ну так, на всякий случай. Опять же, как говорится: береженого бог бережет.

К вечеру я выяснил, что кабельные каналы телевизора были представлены в весьма ограниченном виде – одни лишь развлекательные: фильмы, концерты с разных московских площадок, иногда опера или балет. Конечно, еще и спортивные каналы. Но вот новостные или аналитические программы были отфильтрованы, словно в мире нет ни политики, ни новостей. Аналогичная ситуация сложилась и с Интернетом, он тоже оказался обрезан практически до полной бесполезности.

Аркадия приехала к вечеру – веселая, довольная, она сегодня старалась быть особенно нежной со мной. Ее сопровождали несколько человек, подруги из прошлой театральной жизни. Мы поужинали, выпили, откуда-то появилась гитара, кто-то сел за стоявший в гостиной рояль. Все были возбуждены, чуть пьяны, вечер перешел в ночь.

На следующий день история повторилась – опять артисты, симпатичные, открытые, готовые исполнить любой мой каприз. Впоследствии к вечеринкам подключились и другие известные люди страны, кого-то я знал раньше, кто-то взлетел совсем недавно, на волне новых веяний. Настораживало то, что среди гостей совсем не встречались мужики. Впрочем, я не удивился, это можно было предвидеть.

Порой появлялась телевизионная бригада «первого канала», и я, заранее ознакомившись с вопросами, давал на них ответы, с которыми меня тоже заранее ознакомляли. Пару раз под разными предлогами я пытался выйти за чугунные ворота, но меня останавливала охрана, ссылаясь на меры безопасности и постановления Думы. Если я хотел поехать в театр или в ресторан, меня вывозили на бронированном автомобиле, за которым следовала целая кавалькада охраны. Меня ли они охраняли от народа или народ от меня? – оставалось только догадываться.

Так продолжалось достаточно долго, месяца четыре, а то и пять – веселье, беззаботность, развлечения, красивые люди вокруг, ласковая, нежная, как всегда, прохладная Аркадия, Ч1, заезжающий регулярно сыграть партию-другую в шахматы, осведомиться, все ли в порядке, не нужно ли чего. В общем, становилось ясно, что рано или поздно они меня прикончат. Вопрос был только во времени и в подходящих обстоятельствах. Отравят или уколют чем-то. Необходимо было сваливать. Но как? Требовался план. Но откуда ему взяться?

Несмотря на практически полную изоляцию, сведения ко мне все же просачивались: то кто-то из приезжающих неудачно обмолвится в подпитии, то я подслушаю чей-то, не предназначенный для моих ушей разговор, то завладею на короткое время смартфоном, по рассеянности оставленным в одной из комнат.

Например, я узнал, что энергетики создали 4-й Интернационал под лозунгом: «Энергетики всех стран, объединяйтесь». Вскоре к ним присоединились придурки и тоже создали 4-й Интернационал, но уже с лозунгом: «Придурки всех стран, объединяйтесь». Потом к коалиции присоединились лунатики с аналогичным лозунгом: «Лунатики всех стран, объединяйтесь». Понятно, что ситуация не сулила ничего хорошего, потому что, когда кто-то начинает во всем мире объединяться, это означает, что от кого-то они начинают отъединяться. При этом процесс объединения происходит совместно с процессом вооружения.

Вскоре так и получилось. Испания была выбрана в качестве «слабого звена», где придурки, лунатики и энергетики больше «не хотели», а паучки и поддерживающие их биг-бэны уже особенно «не могли». Начались боевые действия, в которых, в соответствии с разными 4-ми Интернационалами, приняли участие батальоны международных добровольцев. Вскоре пчелки со своим собственным 4-м Интернационалом подняли восстание в африканском государстве Мали. Но потому, что это сугубо африканское государство, никому особенно не было дела, победят они или нет.

В общем, мир полыхал. Как ни странно, в этих случайно попадавшихся мне сводках все реже и реже упоминались мужики, будто они просто перестали существовать. Правда, информационные сайты пестрили фотографиями Коменданте Бэ, который, как оказалось, руководил коалиционными войсками придурков и энергетиков в Испании. Но никаких сведений о том, что он имеет отношение к мужикам, естественно, не появлялось.

Однажды, когда у меня в руках оказался чей-то забытый смартфон, я на одной фотографии рядом с Коменданте Бэ увидел знакомое лицо. Вернее, оно мне показалось знакомым. Я бы принял его за лицо Рейна, но череп человека на фотографии был гладко выбрит, а щеки и подбородок, наоборот, покрывала густая щетина. В тексте, сопровождающем фотографию, говорилось, что человек, которого называют «Коменданте Рэ», является главной идеологической опорой борющейся коалиции. Поэтому я стал склоняться к выводу, что наше, мужицкое, дело окончательно не потеряно.

Как-то у одной уже не очень молодой, но вполне моложавой киноактрисы я поинтересовался про кинорежиссера Рейна, мол, вы должны помнить такого, он когда-то фильмы снимал. Она захохотала в ответ:

– Конечно, помню. Я у него снималась. Да и не только снималась, у нас романчик маленький произошел, тогда еще, в двупольном мире. Впрочем, с кем у него романчика не происходило? – захохотала она еще громче.

– Что он сейчас снимает? – прикинулся я «чайником».

– Ах, что вы. Он давно из искусства ушел. Его и в Москве нет. – Она была пьяна и готова болтать, забыв об инструкции, с которой ее, насколько я догадывался, ознакомили и дали подписать. – Его и в стране, говорят, нет.

– Правда? А где же он?

– Не знаю, кто-то говорит, что в Латинской Америке. А кто-то – что в Цюрихе. В подполье, говорят, ушел. Да и понятно. После того, что с вами, мужиками, сотворили… – Она качнула головой, слеза соскользнула на щеку. – Хотя не понимаю, почему именно с вами? Вы ведь ничего плохого не сделали. Только хорошее. У меня муж тоже мужиком был… – Она махнула рукой и выбежала из комнаты. Возможно, от эмоционального порыва, а возможно, от того, что вспомнила об инструкции.

Вскоре тучи надо мной стали сгущаться. Как-то в очередной раз заехал Ч1. После ужина мы сыграли два блица в шахматы, которые он легко выиграл (как легко выигрывал у меня все партии в последнее время), он довольно потер руки, улыбнулся и почему-то осведомился о моем здоровье.

– Нормальное, – пожал я плечами. – Все в порядке, от пола жму около сотни, на перекладине подтягиваться стал. Сначала вообще не мог, а сейчас уже раз пятнадцать без напряжения. Времени по горло, заняться нечем, вот и качаюсь.