litbaza книги онлайнСовременная прозаДочь - Джессика Дюрлахер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Перейти на страницу:

Никто не может быть тебе более чужим, чем ребенок человека, которого хорошо знаешь. Ты постоянно выслушиваешь замечания о чужих детях, изливающиеся на тебя. («Лиз была просто чертенком в свои пятнадцать! Кололась, курила, пила… Трудный ребенок. Потом начался вселенский трах…».)

Знакомство с объектом рассказов почти наверняка разочарует любого.

На миг мне захотелось, чтобы все это не имело ко мне отношения. Но я знал, что должен лететь на похороны. Более того, обязан ради Сэма.

— О’кей, Макс, Сэму это будет очень приятно.

— До встречи, Лиза, звони, если понадобится помощь.

5

Пока я искал такси в аэропорту Лос-Анджелеса, запах города кружил мне голову. Конечно, здесь я не был дома, но в этом городе у меня возникало подозрительно сильное ощущение убежища, места, где меня никто не знает и где я чудесным образом могу на время исчезнуть. Жара и свет: никогда не гаснущий, абсолютно не изменившийся за время моего отсутствия. Это не ранило, скорее утешало, и я не мог не отдаться этому чувству.

Двери были распахнуты настежь. Невозможно было смириться с тем, что самоуверенный, насмешливый Сэм, в смокинге (элегантный cummerbund[51]затягивала на нем Анна), не встречает гостей в дверях. Я остро почувствовал безвозвратность ушедшего времени.

Внутри толпились незнакомцы, по большей части пожилые, которых испугало мое появление. Я торопливо прошел по всему дому, прочесал его весь, чтобы убедиться, чтобы знать наверняка. Каждого из четырех сотен приглашенных я осматривал так внимательно, что меня, вероятно, приняли за человека, собравшегося уезжать.

Сэм превратился за прошедшие полгода в настоящего старика. Что-то случилось с его осанкой. И одежда не выглядела такой аккуратной, как прежде, хотя пятен я не заметил. В глаза бросились застиранный воротничок и обтрепанные манжеты, нечищеные ботинки, волосы, неряшливо торчавшие из ушей и из носа. Щеки его ввалились, на коже появились старческие пятна, шея, казалось, с трудом поддерживала голову

Но главное — глаза, их невидящий взгляд, который давал понять, как он чувствует себя на самом деле. Ему не на что больше было смотреть во внешнем мире, он погрузился во вселенную мира внутреннего и заперся там на замок от настоящего и будущего.

Перед началом церемонии — в доме, где семья и друзья собрались вместе, чтобы проститься с покойной, — он отнюдь не выглядел довольным от того, что увидел меня. Было что-то безразличное в его поведении. Раза два он спутал меня со своим сыном Беном, с которым я едва успел познакомиться.

Бен был худ и нервен, внешне — портрет отца, но совершенно другой характер. Это становилось ясно сразу, стоило ему открыть рот: говорил он только о ценах. Сколько придется заплатить за компьютеры и другую аппаратуру, которую он собирается приобрести для своего бизнеса.

Чувствовалось, что жалуется Бен специально, я сразу заподозрил случай избалованного ребенка, считающего, что он имеет право на поддержку папы, который всегда слишком занят своим домом и, кроме того, достаточно богат.

Бен часто и громко смеялся, даже в этот печальный день, но его худое лицо выглядело таким напряженным, что казалось, будто он готов расплакаться, чтобы хоть немного смягчить свою боль.

Дочь Сэма, Лиза, оказалась полной блондинкой, одетой аккуратно, в подобающий случаю темно-синий костюм с белой блузкой. Вылитая мать, только моложе и еще ни разу не обращавшаяся к хирургу.

Она обняла меня так сердечно, что я испугался: в ее объятиях было что-то театральное и льстивое. Муж ее, Хенк, носил усы и походил на прямолинейного служаку-военного. Он подал мне руку — вежливо, но без эмоций.

О самой Анне говорили мало, словно стыдились обсуждать, как сильно, почти пугающе изменилась она за последние полгода, а теперь и эта, непохожая на нее тень бесшумно исчезает навсегда. Я полагал также, что дети сидели у ее постели только в последние недели, во всяком случае, слишком мало, чтобы легко справиться с чувством вины. Я не испытывал ни к кому из них симпатии, хотя Лиза старалась изо всех сил показать мне свою приязнь.

Я заметил, что Сэм обращал на своих детей едва ли не меньше внимания, чем на остальных гостей, но покорно позволил им проводить себя из комнаты, где стоял гроб, к машине. В крематории он тоже двигался, как слепой, едва переставляя ноги, опираясь на руку дочери. И почти не разговаривал. Старый человек из другого мира.

6

Пока шла служба, я стоял позади, а когда все кончилось, подошел к нему и был тронут неожиданно появившимся на его лице радостным выражением — как будто он только сейчас наконец увидел меня.

Он обнял меня и похлопал по спине, словно утешать надо было меня, а не его. Он всегда так делал.

Я почувствовал признательность за это. Его скорбь была чистосердечной. Анна не стала подарком для его старого влюбленного сердца, в отличие от Сабины, но она была ему женой: той, что сопутствовала ему в жизни, помогала управлять студией и получать Оскаров. Он любил ее, несмотря ни на что, я точно знал это. Сэм оставался преданным еврейским мужем, а Сабина была тем единственным человеком, который освещал его жизнь.

Я думаю, что для Сэма Анна и Сабина были неотделимы друг от друга, сплетены, неразрывно связаны. Сабина, без сомнения, считала его брак с Анной чем-то вроде обязательств друг перед другом, как и свою связь с ним. Во время болезни Анны ему пришлось отпустить Сабину — чтобы на старости лет стать честным.

Я знал, что он видит во мне союзника: мы оба были одиноки. Исчезновение Сабины только теперь стало для Сэма реальностью — и точно так же только сейчас он осознал Аннину многолетнюю защиту, исполненную любви к нему. «Неужели все мужчины настолько вторичны? — думал я. — И неужели эмоциональный конформизм свойственен исключительно мужчинам?»

На самом деле в проигрыше оказался только я, мне предстояла долгая жизнь. Сэму и тут повезло (удача, мазл, сопровождала Сэма всю жизнь), он был стар. Все обрушивалось вокруг меня, и я не знал, что делать. У меня не оставалось ничего, кроме ярости. Но и она начинала остывать.

7

Я остался сидеть на стальной табуретке в заднем ряду, остальные выходили из зала.

Кто-то подошел и сел рядом. Это была Лиза. Лиза Миллер-Зайденвебер. Лицо ее было красным и опухшим от слез.

— Привет, Макс, — сказала она. — Я так рада, что встретила тебя! Я вот что хотела тебе сказать: ужасно, что мама как раз теперь умерла, от первого же приступа. Мы так радовались за вас с Сабиной, мама и я. — Она заговорщицки подмигнула. — Мне трудно сюда приезжать, в Эл-Эй[52]. Столько лжи, я не могу это перенести. Я уже давно здесь не бываю. Разве на Дне благодарения. Мама обычно сама к нам приезжала, а с отцом меня давно почти ничего не связывает.

1 ... 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?