внимания когда-то, давным-давно… Вы же не думали, что Богиня так запросто придет в гости к любому, кто будет надоедать ей своими завываниями? Пусть даже этот кто-то сделал ей подарок.

— Какие интересные кости… — Сата Седем Сати наклонилась, рассматривая лежащие на доске кубики, — На вид совершенно обычные, но ведь они однажды выбросили двенадцать раз подряд двенадцать очков, причем без всякого мошенничества и даже без всякого вмешательства с моей стороны… Я помогла выиграть только тринадцатый и четырнадцатый раз. Это очень милый подарок, Рогиэль… Рогиэль? Ты ведь не пялишься сейчас на мою попку, правда ведь? Специально положил эту доску на пол, да? Ты остался таким же проказливым мальчишкой, как и в нашу первую встречу.

— Мне пять тысяч лет.

— Ну, мы ведь первый раз встретились с тобой очень-очень давно.

— Мне уже тогда было около тысячи.

Богиня упруго выпрямилась и бросила на архимага, по-прежнему лежащего на ковре, лукавый взгляд через плечо.

— Для меня ты всегда будешь моим милым мальчиком. Может быть угостишь чем-нибудь? Я так редко бываю у тебя в гостях…

Рогиэль поднялся с ковра. Не так, как можно было бы представить — встав на колени, тяжело дыша и хрустя распрямляющейся спиной, нет. Он поднялся в воздух так, как лежал, вытянувшись горизонтально, затем перевернулся и, раскинув руки широко в стороны, плавно опустился на пол. Повел рукой — в помещении появились низки круглый столик и два мягких кресла. В которых он и Богиня удачи и разместились.

— Мое любимое вино, — женская ручка с длинными белыми ногтями взяла высокий бокал. Черное и белое — любимые цвета Сати Седем Сети, цвета везения и невезения, удачи и неудачи, счастливого случая и случая несчастного. Белые ногти на одной руке — и черные на другой. Белое платье — и черные волосы. Белая кожа — и черные глаза. Глаза, взглянув в которые ты понимаешь, что даже самый счастливый случай может привести тебя к несчастью. И наоборот.

На шее — тонкая серебряная цепочка с двумя игральными кубиками-семигранниками, невозможными с точки зрения геометрии и именно этим ценными для нее. Те самые кубики…

— Я знаю, почему тебе нравится это вино, Сата, — улыбнулся Рогиэль и чуть отпил из своего кубка, — Это же «Зоккиэль», очень капризная лоза. Чтобы получить из нее достойное вино, нужно ой как много удачи…

— Вовсе не поэтому, глупый. Потому что мы пили его, когда встретились впервые.

Черные губы богини лукаво улыбнулись, блеснули белоснежные зубки. Она сделала глоток.

— А теперь расскажи, зачем ты устроил это глупое представление? Мог ведь просто позвать.

— Потому что я обижен на тебя, Сата.

— Обижен? — черная бровь поднялась в нешуточном удивлении. Боги, пусть даже и самые могущественные в своей сфере, не умеют читать мысли разумных.

— За что ты мог бы обидеться? Мне кажется, я не давала повода, ни разу не вмешиваясь в твои дела…

Наверное, в это была одна из причин, по которой черные, как маслины, глаза богини когда-то обратили внимание на эльфийского… нет, еще не архимага, всего лишь мастера. Тогда — всего лишь мастера. Мастера-мага, который попросил ее, богиню удачи, только об одном — чтобы она не вмешивалась в ход его эксперимента. Рогиэль верил только в расчет и не хотел, чтобы стройный ход бы нарушен какой-то случайностью, неважно, удачной или же нет.

— Сата, ты знаешь о шефанго?

— О твоих новых созданиях? Конечно, знаю. Одному из них я немного помогла в игре, но только ради шутки, он меня ни о чем не просил. Ты обиделся из-за этого?

— Сата, моим шефанго повезло, — он выделил последнее слово, — встретить орков, Город призраков и дракона. Слишком много везения.

Рогиэль опять выделил это слово.

Теперь богиня удивленно подняла обе брови:

— Зачем мне это делать, Ро? Мы давно уже договорились, что мои игрушки не играют с твоими. Это не я.

Архимаг поверил Сате сразу и безоговорочно. Просто потому, что она не лгала ему. Никогда. Боги вообще не лгут. Не потому, что не могут, не умеют или же обладают какой-то повышенной честностью.

Им это попросту не нужно.

Значит, богиня удачи тут ни при чем… Он все же надеялся, что происходящее с шефанго — просто игра Саты. Которая могла и не обратить внимание на то, что это — ЕГО создания. Неужели действительно случайное совпадение…? Нет, интуиция эльфийского архимага, интуиция, без которой он не дожил бы не только до пяти тысяч — до сотни лет, говорила о том, что это не просто так. Что кто-то все же протянул свои лапки, мутя воду. Кто-то…

Кто?

Был еще один ответ на этот вопрос, воздействие того, что иногда можно спутать со случайностью. Но Рогиэль пока отбрасывал эту версию, как отдававшую беспомощностью. Даже самый древний архимаг планеты не мог ничего сделать с Хаосом…

Богиня удачи тихо покатала тонким пальчиком по столу шарик конфеты, а затем подняла глаза на задумавшегося архимага:

— Мужчины… — произнесла она, — Даже рядом с красивой девушкой они продолжают думать о делах…

Сата вытянула длинные ноги, и Рогиэль выбросил из головы все мысли, кроме одной. Он поднялся со своего кресла и шагнул к богине, склонился над ней... Кресло и столик исчезли и они оба упали на мягкий ковер. Губы архимага и богини слились в поцелуе.

— На коленях, говоришь…

Глава 30

Тонкий пальчик Саты прошелся по обнаженной груди Рогиэля:

— Я знаю, зачем ты придумал этих своих шефанго.

Архимаг приоткрыл один глаз — опыт пяти тысяч лет, это, конечно, опыт, но богиня все же богиня — и в его руке возник бокал с вином:

— И зачем же?

То, что Богиня удачи кому-то разболтает его планы, он не боялся. Она женщина, конечно, но при этом — все же богиня. Не в том смысле, что она умнее. Просто ей некому рассказывать. Боги, знаете ли, не устраивают шумные посиделки с алкоголем и фруктами, во время которых делятся последними сплетнями.

Они, собственно, и людьми-то не являются. Не в том смысле, конечно, что являются эльфами, орками или кем-то там еще — боги не выглядят так, как их представляют. Вот эта прекрасная белокожая девушка, которая сейчас лежит на животе на ковре и болтает ногами — всего лишь облик. Воплощение. Что-то вроде парадной одежды, которую Сата надевает,