более высокому риску, неизбежному в нашей культуре с присущей ей скрытой предвзятостью. Как отмечает доктор Перри, «подлинная реабилитация невозможна без осознания многочисленных и сложных последствий травм, пренебрежения, нищеты, расизма и других факторов, пагубно влияющих на развитие»[205].

Привилегированное происхождение Лины, напротив, не включало дополнительных факторов неблагоприятного детского опыта, с которыми столкнулся Лорен. По сравнению с Лореном, у нее было больше возможностей для развития психологической устойчивости и стрессоустойчивости. Ее опыт показывает, почему рекомендации, приведенные в этой главе, так важны для детей, в чьих отношениях со взрослыми отсутствует (или отсутствовала) стабильность.

За свою почти тридцатилетнюю практику я видела детей с самыми разными травмами. Но я верю: если мы стараемся устранить последствия детской травмы через любящие, устойчивые отношения, в конечном счете мозг, как пишет доктор Порджес, «сможет реорганизовать то, как чувствует себя тело»[206].

Основные моменты

• Скорее всего, ребенок, подвергшийся токсическому стрессу или травме, будет демонстрировать отклонения в поведении. Рассматривайте их как реакции на стресс, остатки оборонительных, защитных реакций на исходные события.

• В качестве стратегии первой линии установите крепкие и безопасные отношения с ребенком, используя методы «снизу вверх», а не подходы «сверху вниз» и учитывая социально-эмоциональное развитие ребенка.

• Следите за автономными состояниями ребенка, чтобы помочь ему как можно скорее вернуться на зеленый путь в случае активации двух других стрессовых путей.

• Укрепите фундамент дома социально-эмоционального развития и постепенно двигайтесь вверх, помогая ребенку научиться символизировать чувства и мысли, организовывать переживания, развивать самосознание и связывать это со стрессовыми реакциями.

9. Надежда на будущее и наши текущие возможности

Если цветок не цветет, мы исправляем условия, в которых он растет, а не сам цветок.

Александер ден Хейер

Представьте себе такой сценарий: Лючия – тихая и любознательная трехлетняя девочка, которая с трудом контролирует свое поведение. На плановом обследовании педиатр отмечает ее повышенную тревожность и радушно приглашает семью на повторный прием. На повторном приеме мать заполняет простую анкету, посвященную особенностям социального и эмоционального развития Лючии. Педиатр поясняет, что поведенческие проблемы маленьких детей позволяют получить ценную информацию и, как следствие, наилучшим образом адаптировать взаимодействия и окружающую среду с учетом их текущих потребностей. Родители уходят: они надеются, что такой заботливый доктор обязательно поможет их дочери.

Неделю спустя родители Лючии встречаются с педиатром, чтобы обсудить план поддержки девочки. По сравнению с другими детьми она слишком мало играет, смеется и веселится, хотя такое поведение – отличительная черта дошкольного возраста. Педиатр объясняет, что одной из причин может быть тенденция вегетативной нервной системы Лючии обнаруживать угрозу даже в абсолютно безопасной и комфортной домашней среде.

«Чем раньше мы выявим уязвимые места ребенка, – говорит врач, – тем эффективнее сможем поддержать его физическое и эмоциональное развитие». В кабинет входит детский эрготерапевт. Она быстро просматривает сведения, собранные педиатром, и начинает расспрашивать родителей. Они сообщают, что Лючия обычно «комфортно себя чувствует» в предсказуемой среде, не предполагающей каких бы то ни было неожиданных событий, но плохо переносит такие обычные и увлекательные виды деятельности, как посещение торговых центров и уроки танцев. Эрготерапевт записывает Лючию на «игровой сеанс» в спортзале. Во время занятий, объясняет она, уязвимые дети могут «подружиться» со своей нервной системой и развить необходимую психологическую гибкость.

Педиатр дает родителям симпатичный браслет, который будет отслеживать стрессовую нагрузку Лючии и ее циклы сна – бодрствования. Посредством измерения электродермической активности (ЭДА) прибор определяет, когда ребенок находится в состоянии физиологического стресса, и отправляет данные одновременно на смартфоны родителей и в конфиденциальную базу данных педиатра. Благодаря им врач и родители смогут установить, что вызывает стрессовые реакции Лючии, и разработать оптимальную стратегию совладания с трудностями, с которыми она сталкивается в повседневной жизни.

Родители покидают кабинет, преисполненные оптимизма и благодарности специалистам, которые всеми силами стараются помочь их семье и их единственному ребенку.

Именно к такому будущему, я верю, ведут наши исследования и разработки. Я представляю себе будущее, в котором родителей эмоционально поддерживает команда профессионалов, ставящих во главу угла развитие ребенка и говорящих на доступном ему языке. Пап и мам больше не считают главными виновниками поведенческих проблем их детей; они не сомневаются в правильности своих поступков и не мучают себя самокритикой. Я представляю мир, в котором мы не навешиваем ярлыки на детей с проблемным поведением, но уделяем самое пристальное внимание их индивидуальным особенностям как неисчерпаемому кладезю информации, позволяющей составить оптимальную программу поддержки для каждого отдельного ребенка.

Будущее уже наступило

На самом деле такой мир уже существует – например, в Центре открытий (Center for Discovery, Нью-Йорк), где дети и взрослые с расстройствами аутистистического спектра и нейроособенностями получают поддерживающее и комплексное лечение, основанное на передовых исследованиях. В частности, новая портативная технология, такая как браслет Лючии, позволяет измерять ЭДА с помощью биометрических датчиков. Анализ этих данных дает возможность понять, какую роль стресс играет в проблемном поведении у детей с уязвимой нервной системой[207].

Вместо того чтобы сосредотачиваться на управлении поведением или обучении изолированным навыкам, специалисты Центра могут измерить уровень кумулятивного стресса, который ребенок испытывает в течение дня. Совместно с ведущими университетами, включая Массачусетский технологический институт и Гарвард, Центр разрабатывает методики, направленные на улучшение качества жизни пациентов и их семей путем воздействия на лежащие в основе стрессогенные проблемы биомедицинского характера, в том числе расстройства сна, проблемы с ЖКТ, судорожные расстройства, ожирение, дисфункции иммунной системы, нарушения метаболизма и тревожность[208].

Подход Центра, безусловно, представляет собой новый способ поддержки детей и взрослых с аутистическими и неврологическими особенностями. Впрочем, тенденция анализировать проблемное поведение с точки зрения первопричин и текущих потребностей, вне всякого сомнения, существенно обогатит методики и стратегии работы со всеми детьми независимо от диагноза. Надеюсь, исследовательский институт Центра открытий и сотрудничающие с ним университеты продолжат изучать сложные циклы обратной связи, соединяющие мозг и тело, а также предложат модель, применимую в других условиях. Новые исследования на базе сенсорных технологий, посвященные влиянию физиологического состояния на наблюдаемое поведение, должны пролить новый свет на роль стресса в разных областях функционирования, что поможет выработать более эффективную стратегию поддержки детей с устойчивыми поведенческими проблемами[209].

Уже сейчас ведущие специалисты и учреждения в области психического здоровья призывают к отказу от традиционного понимания «патологии» и использования диагностических ярлыков. Как мы уже говорили, в последнее время Национальные институты психического здоровья (National Institutes of Mental Health, NIMH) активно поощряют исследования глубинных процессов, лежащих в основе общих диагностических категорий и обусловливающих целый ряд