внезапным появлением. Твое противоречивое поведение заставляло меня думать. Я пытался понять, в какую игру ты играешь. Невинная пугливая мышка с острым языком и дерзким взглядом. Не мог нормально работать, после того, как ты накричала на меня в моем же кабинете. — Он улыбается, впервые, после ухода Марианны и это заставляет моё сердце сделать кувырок. Я не знаю, чем так заинтересовала его, но осознавать, что я залезла к нему под кожу с самого начала приятно. — У меня появился, чертов стояк, когда ты вышла, захлопнув дверь. Я вспоминал эти красные губы, и единственное желание, которое у меня было — это догнать тебя, перегнуть через свой стол и наказать.

Было опрометчивым решением, в этот момент сделать глоток вина. Я начала кашлять, а Ричард улыбается, подавая мне салфетку. Решив, что к таким подробностям, я пока не готова, решаю уйти в сторону.

— Значит, ты боишься, что история с Марианной повторится?

Он кивает. — Но дело не только в этом. Меня напугали те эмоции, которые ты вызвала во мне одним появлением. В те моменты… — Он сжимает губы, вероятно размышляя, говорить следующие слова или нет. — В моменты, когда к тебе кто-то прикасался… — Я нервно сглатываю. — Я видел страх в твоих глазах. Мне хотелось защитить тебя, хотя мы знали друг друга несколько дней. В совокупности, я решил, что нужно держать дистанцию и поэтому вёл себя, как мудак.

— О. Вау. Это неожиданно. — Мои щеки краснеют. — Я заметила тебя еще в лифте.

— В лифте?

— Да, ты накричал на меня, потому, что я не выходила, а ты спешил.

Ричард улыбается. — Видимо я был мудаком задолго до.

Мы смеемся. — Если у Марианны действительно, что-то есть на тебя? Что ты будешь делать?

— Я решу этот вопрос, тебе не стоит беспокоиться.

Остаток вечера проходит хорошо. Мы говорили на поверхностные темы, смеялись и ели. Когда бутылка закончилась, Ричард заказал еще одну для дома и оплатил счет.

В машине я чувствовала себе более расслаблено. Может дело в вине, а может, я просто была рада уйти домой. Очевидно, события вечера не сделали этот ресторан моим любимым.

— О чем ты хотел поговорить? — Спрашиваю я.

— М?

— Ну, в ресторане, перед тем, как пришла Марианна, ты спросил, готова ли я к разговору.

Его спина выпрямляется, а руки на руле сжимаются.

— Давай приедем домой.

Я кивнула, но чем ближе мы подъезжали к моей квартире, тем больше я нервничала.

Всегда уверенный в себе, держащий все под контролем — Ричард Стрейдж, выглядел заметно напряженным.

Как только мы вошли, он галантно помог мне снять пальто, взял за руку и повел на диван в гостиной. Ричард снял пиджак и жилет, расстегнул манжеты рубашки и закатал рукава. Устроившись рядом со мной, он обнял меня за талию и взял за руку.

Моё сердце стучало, как бешенное, отдавая пульсирующей болью в голове. Предчувствие, что сейчас он скажет нечто такое, что мне не понравится, не обмануло.

— Расскажи о своих шрамах на спине.

Я молчу. Пульс стучит в висках. Тук. Тук. Тук.

Как я могла быть так неосторожна и забыть о них. Конечно, Ричард увидел мою спину, когда мы занимались сексом. Но в тот момент, я была так возбуждена, что совершенно забыла об этом. Вот, что он делает со мной. Заставляет забыть. И именно поэтому, он стал таким особенным.

Ричард гладит меня по спине, и я чувствую легкие покалывания от его прикосновений. Прямо в тех местах, где есть шрамы.

— Это сделал твой отец? — Он говорит спокойно, ожидая, что я откроюсь. И мне действительно хочется сделать это.

— Да… — Я прочищаю горло, погружаясь в болезненные воспоминания, которые меркнут только в его присутствии. — Когда умерла мама, мой отец… я думаю, он сошел с ума. Сначала он просто стал нервным, кричал, когда я задерживалась после школы, потом запретил мне видеться с друзьями на выходных. Я протестовала, ругалась с ним и даже сбегала пару раз ночью. Один раз он заметил, что меня нет. Я вернулась через окно, так же, как и ушла. Отец сидел на моей кровати с библией в руках. — На моих губах появляется вымученная улыбка. Это было так давно, но боль еще живет внутри меня. — Отец схватил меня за руку и потащил в подвал. Заставил раздеться до нижнего белья, дал библию и запер. На стене висели часы, и я считала секунды до моего освобождения. Это успокаивало. Потом, это стало привычкой. Видимо он тоже их считал, потому, что ровно через двадцать четыре часа дверь открылась.

— Потом? То есть это было не один раз? — Рука Ричарда сжимается в кулак. Мне хочется посмотреть ему в глаза, но я боюсь увидеть там жалость. Я устала от этого.

— Да. Каждый раз, когда я делала, что-то не так, он запирал меня на несколько дней. Шесть дней было максимумом.

— Он… он прикасался к тебе?

— Нет, то есть не интимно. Он заставлял меня зубрить библию и пересказывать ему. Когда я ошибалась или забывала чтения, он бил меня палкой по спине. Всегда была только спина, чтобы никто не заметил синяков. Каждое воскресение я ходила в церковь и делала вид, что заинтересована, лишь бы не злить его. У меня болело всё тело, и иногда кровь проступала через одежду, тогда он избивал меня снова, из-за того, что я плохо скрываю ссадины.

Ричард тяжело дышит, но продолжает гладить меня по спине, плечам и волосам. Думаю, это помогает ему оставаться спокойным, так же, как и мне.

— Спустя несколько лет, когда я могла пересказать все сорок семь книг «Ветхого и Нового Завета», он перестал запирать меня и вроде, жизнь начала налаживаться. Но всё равно, каждый раз, когда мой телефон звонил, я вздрагивала, потому, что боялась увидеть там имя отца. В один из дней я рисовала в своей комнате, он ворвался взбешенный. Я не знала, что произошло, но и спросить не успела. Он сломал мой мольберт и избил меня ножками. Меня забрали в больницу, а отец сказал им, что на меня напали. Я до сих пор слышу его слова, что я глупая дура, шлюха и вообще должна была умереть вместо матери.

Ричард целует меня в макушку. — Ты хочешь, чтобы я убил его? — Он говорит это таким спокойным тоном, будто уже делал это раньше. Но меня не пугают его слова, наоборот, я чувствую защиту.

— Пять лет назад, у него случился сердечный приступ. Он упал, когда заваривал себе чай, прямо у меня