Фред наклонился, чтобы получше рассмотреть третьего члена семьи Россов, уперся руками в колени.

– А ты, значит, Майло?

Майло гавкнул.

– Да, – кивнул Фред, – и я тоже рад с тобой познакомиться. – Он протянул руку, ожидая, что Майло подаст ему лапу. Майло не обманул его ожиданий.

– Как вы узнали кличку нашей собаки? – спросила Энни. – Вам сказал Дев?

Фред, улыбаясь, выпрямился.

– Нет. Это волшебное место, моя дорогая. Убедитесь сами. – Он показал ей пустые руки, потом убрал их за спину. – В какой руке?

– В левой, – ответила Энни, включаясь в игру.

Фред показал ей левую руку, пустую.

Она с улыбкой закатила глаза.

– Ладно, в правой.

В этой руке оказалась дюжина роз. Настоящих. Энни и Майк ахнули. Я тоже. Даже теперь, столько лет спустя, я понятия не имею, как он это сделал.

– «Страна радости» предназначена для детей, моя дорогая, а поскольку сегодня Майк здесь единственный ребенок, парк принадлежит ему. Но цветы – вам.

Она взяла их, словно женщина, грезящая наяву. Уткнулась в них лицом, вдыхая нежную красную пыльцу.

– Я положу их в машину, – предложил я.

Она еще немного постояла, потом передала розы мне.

– Майк, знаешь, что мы здесь продаем? – спросил Фред.

На лице мальчика отразилась неуверенность.

– Аттракционы? Поездки на аттракционах и игры?

– Мы продаем веселье. Так как насчет того, чтобы немного повеселиться?

* * *

Я помню день Майка – и Энни – в парке развлечений, как будто все это было на прошлой неделе, но только гораздо более талантливый писатель, чем я, сумел бы рассказать вам обо всех ощущениях того дня и объяснить, почему именно тогда мое сердце и чувства наконец-то освободились от чар Уэнди Киган. Я же могу лишь озвучить давно известную истину: некоторые дни – настоящее сокровище. Их не так много, но я уверен, что в жизни почти каждого было хотя бы несколько. Этот – из моей сокровищницы, и когда мне грустно, когда все кажется облезлым и унылым, как авеню Радости в дождливый день, я возвращаюсь к нему, хотя бы для того, чтобы напомнить себе, что жизнь – не вечный лохотрон. Иногда призы реальны. Иногда они на вес золота.

Разумеется, не все аттракционы работали, но это было и к лучшему, потому что многими Майк воспользоваться не мог. Тем не менее в то утро большая часть парка вернулась к жизни: иллюминация, музыка, даже некоторые киоски, в которых полдесятка газонтов продавали поп-корн, картофель фри, газировку и «щенячьи восторги». Я понятия не имел, как Фред и Лейн сделали все это за полдня, но они сделали.

Мы начали с детского городка, где Лейн ждал у локомотива «Чу-Чу-Качай». Котелок сменила фуражка машиниста, скошенная под привычным лихим углом. Кто бы сомневался.

– По вагонам! Мы едем радовать детей, все по вагонам и в путь скорей! Собаки едут за так, и мамы едут за так, дети едут в кабине и тоже не за пятак.

Он указал на Майка, потом на сиденье в кабине. Майк поднялся с инвалидного кресла, оперся на костыли. Покачнулся. Энни шагнула к нему.

– Нет, мама. Все хорошо. Я сам.

И действительно, лязгая ортезами, он зашагал к Лейну – мальчишка с ногами робота – и позволил ему помочь забраться на пассажирское сиденье.

– Это шнур от гудка? – спросил он. – Можно я потяну за него?

– Именно для этого он и предназначен, – ответил Лейн, – но следи, нет ли на рельсах поросят. По округе шныряет волк, и они перепуганы до смерти.

Мы с Энни сели в один из вагончиков. Ее глаза сверкали. На щеках расцвели розы. И хотя она плотно сжимала губы, они дрожали.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Да. – Она взяла меня за руку, переплела пальцы с моими, сжала до боли. – Да. Да. Да.

– Нам дали зеленый свет! – крикнул Лейн. – Подтверди, Майкл!

– Подтверждаю!

– Кого не должно быть на рельсах?

– Поросят!

– Малыш, улыбка моя – заслуга твоя. Дерни крик-веревку, и мы отправляемся.

Майк дернул за шнур. Гудок взвыл. Майло залаял. Пневматические тормоза зашипели, и поезд тронулся с места.

«Чу-Чу-Качай» – аттракцион для маленьких, понимаете? Собственно, все аттракционы Качай-Болтай были предназначены для детей от трех до семи лет. Но надо помнить и о том, сколь редко Майк Росс выходил из дома, особенно после прошлогодней пневмонии, и как часто просто сидел рядом с матерью у края дорожки, ведущей от дома к пляжу, слушая рокот аттракционов и радостные крики, доносившиеся из парка развлечений, зная, что это не для него. Ему же оставалось немногое: жадно ловить воздух отказывающими легкими, кашлять, терять способность ходить даже на ортезах и костылях и, наконец, оказаться прикованным к кровати, лежать, дожидаясь смерти, в подгузнике под пижамой и с кислородной маской на лице.

Детский городок Качай-Болтай лишился всего обслуживающего персонала, там не осталось ни одного летнего работника, которые изображали сказочных героев, но Фред и Лейн «оживили» все механизмы. Волшебный бобовый стебель вырастал из земли в облаке пара, ведьма злобно хохотала перед пряничным домиком, Безумный Шляпник устраивал чаепитие, волк в ночном колпаке прятался в путепроводе и выскакивал, когда над ним проезжал поезд. А в самом конце круговой поездки мы миновали три домика, которые так хорошо знали дети: соломенный, деревянный и каменный.

– Следи, нет ли поросят! – крикнул Лейн, и в этот момент они появились, вперевалочку переходя рельсы, громко похрюкивая. Заливаясь смехом, Майк дернул за шнур. Как и всегда, поросята успели проскочить перед мчащимся поездом… в самый последний момент.

Когда мы вернулись на станцию, Энни отпустила мою руку и поспешила к локомотиву.

– Ты в порядке, малыш? Тебе нужен ингалятор?

– Нет, все хорошо. – Майк повернулся к Лейну. – Спасибо вам, мистер Машинист!

– Всегда к твоим услугам, Майк. – Он протянул руку ладонью вверх. – Шлепни пятерней, если ты живой.

Майк шлепнул, и звонко. Я сомневаюсь, что когда-либо еще он чувствовал себя таким живым.

– Теперь мне пора двигаться дальше. Сегодня я един во многих лицах. – И Лейн подмигнул мне.

* * *

Энни запретила «Чашки-вертушки», но разрешила – не без сомнений – «Подвесную карусель». Еще крепче сжала мою руку, когда кресло Майка взлетело на тридцать футов и начало наклоняться, но снова расслабилась, услышав его счастливый смех.

– Боже, – прошептала она, – посмотри на его волосы! Как они летят позади него! – Она улыбалась. А еще плакала, но, кажется, сама этого не замечала. Как не замечала и мою руку, которая обвила ее талию.

У пульта управления стоял Фред, который точно оценивал ситуацию, и карусель вращалась на половине максимальной скорости, при которой Майк летел бы параллельно земле, поддерживаемый только центробежной силой. Вернувшись на землю, он не мог идти – у него кружилась голова. Мы с Энни взяли его за руки и усадили в кресло. Фред нес костыли мальчика.