— Это парадная сорочка, которая была на нем в ту ночь, да, Кей? — спросил Слейтер.

— Я не буду отвечать на этот вопрос. Не могу.

— Я все понимаю. Ладно. Я еду в Нью-Йорк. Чтобы перевести деньги, мне потребуется подписать кое-какие бумаги.

— Деньги! Большинство преступлений совершается именно из-за них, правда? Из-за любви или из-за денег. Сьюзен нужны были деньги, да?

Слейтер уставился на нее.

— Откуда вы могли это узнать?

— Ох, ну разумеется, я этого не знала. — Она отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза, и удивленно воскликнула: — Ой, Гэри, я и не слышала, как вы вошли!

— Я подошел перекинуться словечком с охранником у двери, миссис Кэррингтон. Предложил ему чашечку кофе, а потом двинулся прямо сюда.

«Значит, он вошел через парадную дверь, — подумал Слейтер. — Этого они с Кей не предусмотрели. Давно он стоял в коридоре? И если да, много ли успел услышать?»

Он понимал, что те же мысли сейчас мучают и Кей.

Она поднялась.

— Я провожу вас до двери, Винс.

Она молчала, пока они не оказались у самого выхода, и лишь тогда прошептала:

— Как думаете, он слышал, о чем мы говорили?

— Не знаю, но у него не было совершенно никакой необходимости пользоваться парадным входом. Наверное, он заметил мою машину, увидел нас в окне кухни, вернулся назад и придумал предлог, чтобы попытаться подслушать наш разговор.

— Мне тоже так кажется. Позвоните мне, когда банк переведет деньги, и я… — Кей запнулась, — и я завершу сделку.

В полдень Слейтер позвонил Кей и сообщил ей, что миллион долларов переведен на счет Элейн.

В двенадцать тридцать Кей перезвонила ему. Голос у нее был расстроенный и возмущенный.

— Она отказалась отдать мне пакет. Сказала, что запросила слишком мало. Она говорит, что ее не устраивает содержание, которое полагается ей по условиям брачного контракта. Она хочет обсудить сумму, которая соответствовала бы ее потребностям в будущем.

— Вот способ выбраться из окружной тюрьмы Бергена, — заметил Питер Кэррингтон Коннеру Бэнксу, когда его, скованного по рукам и ногам, под конвоем из двух полицейских и четырех частных охранников, вели через вестибюль больницы Пэскак-Вэлли в Центр изучения нарушений сна, расположенный на втором этаже.

— Я, пожалуй, предпочел бы какой-нибудь другой, — отозвался Коннер.

— Вы явно считаете эту затею ерундой, — отметил Питер.

— Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что предпочел бы, чтобы вы отправились домой, а не сюда.

— Тем не менее эту ночь я проведу здесь. Простите, что причинил вам неудобство.

Было восемь часов вечера. Бэнкс читал, каким образом будет проходить эксперимент. Сначала с Питером побеседует специалист-сомнолог, задаст ему ряд вопросов, затем его поместят в специально оборудованную спальню в исследовательской лаборатории. Там его подключат к полисомнографу, который будет регистрировать частоту его сердцебиения, мозговое излучение, дыхание, движение глазных мышц, движения ног и все пять фаз сна. Кроме того, на протяжении всей ночи его будет снимать камера. Утром его отвезут обратно в тюрьму.

К двери спальни снаружи прикрепили специальный засов и цепочку. Бэнкс и трое охранников уселись на стулья в коридоре, где им предстояло провести всю ночь, а четвертый охранник в сопровождении больничного техника отправился следить за монитором, на котором отображалось все, что происходит в комнате. Полицейские встали перед дверью.

В час ночи дверная ручка повернулась. Охранники вскочили на ноги, но цепочка, которую они предусмотрительно установили на двери, не дала ей открыться более чем на дюйм. Дверь изнутри дергали не меньше минуты, потом она снова захлопнулась.

Бэнкс поспешил к монитору и увидел на экране сидящего на кровати Питера. Тот смотрел прямо в камеру, но на лице у него застыло отсутствующее выражение, глаза были широко раскрыты. Питер попытался подсоединить обратно кислородную трубку, потом улегся и закрыл глаза.

— У него был приступ лунатизма, да? — спросил Бэнкс у техника.

— Вы только что видели классическое его проявление, — ответил тот.

Вот уже второй день подряд в доме Винсента Слейтера в семь утра раздавался телефонный звонок. На этот раз звонил Коннер Бэнкс.

— У нас проблема, — начал он, не представившись. — Вчера ночью в клинике у Питера случился приступ лунатизма и он во сне пытался открыть дверь спальни. Это могут расценить как нарушение условий освобождения. Как только об этом станет известно прокурору, будет назначено очередное заседание суда. Краузе потребует удержания залога.

Слейтер свесил ноги с края кровати и сел.

— Что я должен делать?

— Ничего. Разве что молиться, чтобы судья расценил это, как нужно нам, — что Питер не отдавал себе отчета в своих действиях. В противном случае можете попрощаться еще с двадцатью пятью миллионами долларов.

— Вы ни в коем случае не должны этого допустить!

— Вы считаете, я и сам не сделаю все от меня зависящее? Винс, я все это время твержу вам, что защита ссылкой на лунатизм — чистое безумие. Судья на это не купится. Он явно без восторга отпустил Питера в клинику, даже под конвоем. Я очень опасаюсь, как бы все это не сочли уловкой, при помощи которой мы пытаемся подкрепить свою линию защиты. Если судья расценит все именно так, вашими денежками штат Нью-Джерси заткнет дыры в своем бюджете.

— Кей вы уже об этом рассказали? — спросил Слейтер.

— Я решил пока ее не беспокоить. Когда мы виделись с ней в понедельник, она была очень подавлена.

— Я видел ее вчера, и она все еще была подавлена. Давайте я сам с ней поговорю.

— Я уверен, что прокурор потребует внеочередного заседания суда по поводу залога, — сказал ему Бэнкс. — Советую вам предупредить Кей. Она захочет присутствовать. Я узнаю, на какое время назначат заседание, и перезвоню.

«Предупредить Кей, — думал Слейтер, принимая душ и одеваясь. — Вчера по ее просьбе я перевел на счет Элейн миллион долларов, потому что у Элейн якобы было что-то такое, что могло повредить Питеру. А Элейн взяла и потребовала еще больше денег. Шантаж на шантаже. Должно быть, это та злополучная сорочка. А может, что-то другое?»

Ехать в офис сегодня все равно не имело смысла, решил он. Если назначат экстренное заседание суда, он должен будет там присутствовать. Он не поедет в город, а поработает в своем кабинете в особняке, а потом отвезет Кей на заседание суда.

Звонить Кей и рассказывать ей о том, что произошло в клинике, не хотелось, но такая уж у него была работа. Час спустя он въезжал в поместье Кэррингтонов. Охранник у ворот дружески махнул ему рукой, а тот, что стоял у входа в дом, кивнул, когда он объезжал особняк, чтобы оставить машину на заднем дворе. Слейтер открыл дверь своим ключом и вошел в кабинет. Едва он переступил через порог, как у него зазвонил сотовый.