Ответить было нечего. Врать не хотелось, хватило глупости про антиквара Гуса, но и мысль, что Уля когда-нибудь поедет в гости к будущей семейной паре слушать, как нелегко дается подготовка к свадьбе, откровенно смешила. Насколько легко было говорить с Рэмом о страшных, неминуемых, жестоких в своей реальности вещах, настолько сложно оказалось поддерживать легкую беседу с подругой. Хотя именно так, за болтовней в кофейне, они проводили долгие часы каждый день. Даже без участия полыни, которая смирно пряталась теперь на задворках Улиного сознания, оказаться своей в этом странном мире обычных людей стало почти невозможным. Нужно было срочно искать пути отхода. Уля сделала большой глоток, обжигая язык, и подняла взгляд на Вилку, которая выжидательно смотрела на подругу.

– Может, в пятницу?

Еще один глоток горячим комом провалился в горло. Уля медленно поставила чашку на стол и вытерла салфеткой пару расплесканных капель, раздумывая об ответе. Бармен за стойкой громко звякнул стаканами и включил висевший на стене телевизор. Вилка обернулась на звук. На экране появилось озабоченное лицо ведущей. Совсем молодая девушка с темными вьющимися волосами поправила очки и продолжила прерванный роликом репортаж.

– Эти подростки называют себя зацеперами. В поисках острых ощущений они катаются на крышах вагонов, вагонных сцепках электричек и скоростных поездов. Часто – со смертельным исходом.

Кадр сменился: теперь на экране неслась пригородная электричка. Держась за выступы последнего вагона, на нем со смехом и визгом повисли трое парней. Они что-то кричали оператору, размахивая руками. Уле показалось, что самый высокий из мальчишек сейчас сползет вниз, рухнет на рельсы и пока инерция будет тащить его вперед, от этой хрупенькой фигурки не останется ничего, умеющего материться и нахально скалиться в камеру.

Но поезд скрылся, и в кадр вернулась девушка-репортер.

– Сегодня зацепинг – это молодежное движение со своим уставом, традициями, негласными правилами этики, языком общения. Многочисленные группы трейнсёрферов общаются в Сети, создают сообщества. Остановить таких экстремалов-любителей могут только серьезные травмы, которые, впрочем, не заставляют себя ждать. – Девушка сморщила аккуратный носик. – Молодые люди получают тяжелые увечья, падая на железнодорожные пути, погибают от удара током во время езды на крыше поезда. Но даже прямая угроза жизни и многотысячные штрафы их не останавливают.

Вилка кивала, слушая репортаж, а потом повернулась к Уле.

– Хорошая программа, нас ее в универе заставляют смотреть, называется «Номера SOS», не слышала? Ну да ладно, я просто писала работу на эту тему. Многие из таких ребят живут в обеспеченных семьях и таким образом просто пытаются обратить на себя внимание вечно занятых родителей. Им не хватает проблем в реальной жизни, они ищут приключений на стороне. Дураки, конечно. – Она рассеянно улыбнулась. – Но насильно никого счастливым не сделаешь, так ведь?

Уля кивнула, продолжая вслушиваться в бормотание телевизора. Внутри зарождалось ощущение тревоги и томительного ожидания скорой беды. На языке привычно горчило. Рядом с ней сейчас был тот самый будущий мертвец. И Вилка казалась самым подходящим кандидатом. Потому Уля не отрывала взгляда от экрана, только бы не смотреть подруге в глаза, судорожно обдумывая, как бы провалиться сквозь землю. Потому что увидеть смерть в счастливой невесте, беззаботной болтушке Вилке было выше Улиных сил. Она так долго бежала от этого, обрывая все связи, не оборачиваясь, не давая себе права на возвращение. И надо же было послушаться Рэма! Повестись на его сладкие речи о полыни, которая уже подчинена. Поверить, что она никогда больше не обрушится на Улю потоком невыносимого горького знания.

Девушка на экране все говорила и говорила, крутились ролики, в которых оборванные грязные подростки, запрыгивавшие на товарняк, сменялись хорошо одетыми парнями, лихо высовывающимися из дверей несущегося вагона. Вилка тоже что-то щебетала, рассказывая, как пыталась пообщаться с таким вот зацепером, пока писала свою работу, и как далеко она была послана в ответ на все свои исследовательские потуги. Уля кивала, думая, что, вот, еще минута, и она встанет, рассыпаясь в тысяче извинений, подхватит куртку и побежит отсюда, не чувствуя ног, а потом, конечно, придется менять номер телефона, чтобы Вилка никогда ее больше не нашла.

Размышляя об этом, Уля не сразу поняла, что мир начал расползаться, кафе наполнилось густым полынным туманом. Он заволок все – и столики, и барную стойку, и официантку, и посетителей, и даже Вилку. Один лишь экран телевизора на стене продолжал светиться чуть размытым в белесом мареве пятном.

Кудрявую репортершу сменил фарфорово красивый, очень худой мальчик. Ролик определенно снимался на телефон, но даже дрожащая, замыленная картинка не могла скрыть аристократических черт паренька. На вид ему было не больше восемнадцати. Откинув капюшон со смоляных волос, он посмотрел прямо в камеру. Полынь уже захлестнула Улю, оглушила травяной горечью, но она успела разобрать слова этого мальчика, не подозревавшего, что смерть уже указала на него своим корявым пальцем.

– Меня зовут Глеб Ямской, и вы меня знаете! – нахально выкрикивал парнишка, отчаянно бравируя, но улыбка с щербинкой выдавала его детскость. – Сейчас я готовлю для вас крутой ролик! Вы офигеете, когда увидите его! Подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, когда я наберу больше ста тысяч просмотров этого видео…

Он говорил что-то еще, но Уля уже стояла рядом с ним на крыше несущейся электрички. Ветер бил сразу со всех сторон, сбивая дыхание. И если бы Ульяна на самом деле оказалась там, то рухнула бы вниз в долю секунды. Но ее не было. Была тоненькая фигурка мальчика в балахонистой толстовке. Он стоял, чуть согнув колени и держась рукой в резиновой перчатке за скобу у самого края вагона. Ветер сорвал с него капюшон, оголяя обхваченную ремешками голову, – на лбу парня красовался зрачок камеры GoPro. Он что-то кричал, размахивая свободной рукой. Но рев электрички наполнял грохотом все вокруг. Уля слышала его даже через полынную пелену.

Когда поезд начал замедлять ход, парень потянулся, чтобы поправить ремешок камеры, крышу тряхнуло и пластик соскочил с пальцев. Мальчишка резко дернулся, попытался схватить ускользающий коробок и оторвал вторую руку от скобы.

Время почти остановилось. Уля успела разглядеть, как недовольство на юном лице сменяется страхом, когда опора вдруг уходит из-под ног. Он еще пытался схватиться за что-то, остановить падение, но Ульяна была уверена: не выйдет. Вот поезд дернулся, переходя по стрелке на соседний путь, и мальчишка соскользнул вниз. Последним, что видела Ульяна, была крупная бисеринка пота на мигом побледневшей, обескровленной губе, над которой только-только начали пробиваться тонкие смоляные волоски.

Полынь нестерпимо сгустилась, заполняя горечью все внутри, но Ульяна уже научилась с этим мириться. Она сделала глубокий вдох, позволяя туману пропитать себя насквозь. Когда бескрайняя ширь железнодорожных путей сменилась полутемным уютом кофейни, Ульяна точно знала, что вещица, запомнившая смерть, брошенную напоказ Сети красивым мальчиком Глебом Ямским, осталась валяться на острых камешках возле рельсов. Разбитым глазом маленькая камера продолжала снимать, как обмякло бездыханное, поломанное молодое тело. Гусу этот ролик определенно бы понравился.