Господи, Марат всегда такой! С той самой ночи, когда я впервые в жизни решилась на измену мужу, он впитался в мою кровь и плоть. Мы и до этого не слишком хорошо жили с Владимиром. Гениальный план моих родителей «стерпится-слюбится» не сработал, и этот брак ради объединения двух капиталов трещал по швам. Но когда я предложила Владимиру разойтись и жить нормально, он взбесился. Перевез нас в Штаты, а уж там жизнь обратилась в настоящий ад. На самом деле я к тому моменту была готова сбежать от него и тайно готовила документы на вывоз сына. Пусть потом хоть разобьется, пытаясь меня найти. Но он узнал о моем плане и в тот день набросился на меня с такой дикой яростью, что наверняка убил бы, если бы Дима не выстрелил в него…

Мой храбрый мальчик.

Потом были месяцы судебных разбирательств. Мне пришлось противостоять всем – правосудию, системе опеки, пытавшейся под любым предлогом отнять сына, гадостям, которые выливали на меня в прессе, и даже объединенным усилиями родителей не только Владимира, но и моих.

Я бы ни за что этого не выдержала, не будь рядом Марата. Он был словно стена, заслоняющая от целого мира, желающего растерзать меня. Он давал силы и терпел истерики. Встряхивал меня, когда я впадала в ступор, устав бороться. И теперь, когда все это наконец закончилось, он по-прежнему не мог расслабиться.

Димка достиг такого возраста, когда и родных-то воспринимают в штыки, а уж чужого мужчину – тем более.

– Софи, девочка моя, ему нужно просто больше времени, – Марат поцеловал мои волосы.

– Как у тебя только хватает сил, Марат? – откидываюсь я в его надежные объятья.

Господи, прости меня! Я изменяла мужу, я врала и, наверное, заслужила все то, что со мной случилось. А еще я почти отказалась от мужчины, без которого теперь не мыслю жизни. Но сейчас он со мной, и любая цена за это кажется мне оправданной.

Да, нам нужно время, чтобы стать настоящей семьей. Да, возможно, будет трудно, и еще долго мне будет больно от того, что Дима не хочет его принимать. Но я готова бороться, убеждать, умолять его, потому что Марат стоит этого. Он нужен мне. Нужен так сильно, что отказаться от него я не смогу больше никогда.

Спустя еще три года.

Мусса.

Элоди спит, положив голову на мое плечо. А я в который раз за эти годы просто лежу и смотрю на нее. Что, можно было бы уже и насмотреться за пять лет-то? Нет! Никогда мне не будет достаточно. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я смог перестать дергаться из-за того, что она может просто исчезнуть однажды. Это мой худший кошмар. Когда я держу ее изо всех сил, но она утекает, как вода, и в моих руках – только пустота.

Каждое утро, просыпаясь, я благодарю все силы небесные за еще один день рядом с ней.

Вот уже четыре года, как не было рецидивов, и Элоди считается условно выздоровевшей. Но за время нашей борьбы я узнал практически все об этой подлой болезни. Рак может вернуться. В любой момент.

Поэтому, когда у Элоди поднялась температура в прошлом году, я чуть не рехнулся и держался только на силе воли, чтобы не показать ей, насколько за нее боюсь.

Тогда обошлось, и это оказалась простая простуда. Но в следующий раз ведь может быть совсем по-другому!

Поэтому я хочу, чтобы она была рада жить каждую минуту времени, сколько бы его у нас ни было. Каждое утро, когда она рядом со мной открывает глаза и сонно улыбается, я постигаю новую сторону счастья.

Элоди не знает, что я никогда не сдамся и не отступлю и буду снова убеждать ее бороться, до самой последней секунды, если понадобится. Обретя кого-то до такой степени ценного в этой жизни, просто немыслимо отдать его. Элоди раньше часто говорила, что нужно уметь смиряться и принимать все, как есть. Я не смогу! Только не тогда, когда касается ее! Я тебя не отпускаю, Элоди! И никогда не отпущу!

Прошло еще пять лет.

Валя Крамаева.

Вот, опять они целуются взасос, оставшись одни в сенном сарае. Вот как озабоченные подростки, в самом-то деле! Столько лет вместе, а все зажимаются по углам, как только думают, что их никто не видит! А потом отскакивают друг от друга и делают вид, словно делами занимаются. Ага, дорогие родители, у меня для вас зашибись какая новость: мне почти шестнадцать, и я знаю, какими «делами» занимаются наедине мужчина и женщина! Не то чтобы есть опыт, но спасибо одноклассникам и интернету в нелегком деле моего сексуального просвещения.

Кстати, хорошо еще, что папа не догадывается, а то он бы мне быстренько ограничил доступ.

– Валя-я-я! – ну вот, опять он меня нашел.

Я вижу, как мой младший брат Тимур идет к моему секретному наблюдательному пункту на дереве. Вот уж от кого нигде не спрячешься! Везде найдет! Шепелявит и «р» до сих пор не научился выговаривать! А самому уже четыре! Мама с папой смеются и говорят, что я в его возрасте такая же была! Ни за что не поверю!

Хотя, конечно, я его очень люблю. Понятно уже сейчас, что у такого смугленького красавчика отбоя от девчонок не будет! А как трудно он нам достался! Отец очень разозлился, когда узнал, что мама беременна. Тогда я не совсем поняла, но сейчас-то знаю. Он дико боялся, что беременность спровоцирует возвращение рака. Оказывается, гормоны и все такое могут это сделать. Все время, пока мама носила Тимку, отец был как взведенная пружина. На маме это никак не отражалось, но я помню, как работники на ферме боялись подойти к нему лишний раз.

Но все обошлось. И вот он – мой брат, ябеда и приставала, пытается вскарабкаться ко мне на дерево. А родители, как всегда, обжимаются в любую минуту так, словно им ночью времени не хватает!

Если честно, я даже не представляю, что когда-то выйду замуж. У меня-то и парня пока ни разу не было. Последнего, кто пытался меня поцеловать, папа напугал так, что он неделю заикался. Вот какая личная жизнь с таким-то отцом? Но если и выйду замуж, то хочу, чтобы было, как у родителей.

Чтобы и через десять лет целоваться по углам, и чтоб после этого глаза блестели, как у мамы. Чтобы мой муж смотрел на меня так же, как папа на маму. Так, словно, где бы они ни были, она – единственная женщина.

На меньшее я, наверное, и не соглашусь!

Х-м-м-м! Когда-то давно…

Люба.

– Шевелись, корова толстая! Не пойму, за что тебя Крамаев только нанял, ты же мне весь внешний вид в баре портишь! – вызверялся на меня новый владелец «Логова» Максим Федоров, редкая скотина и урод.

– Я не толстая, дурак, за такую, как я, Рубенс с Тицианом передрались бы!

– Что? Ты еще огрызаешься?

– А, знаешь, вот полюбишь такую, как ты говоришь, корову толстую и будешь на нее молиться всю жизнь!

– Чего? Ты бредишь?

– А ты спроси у братьев Крамаевых – бредила я или нет, когда им судьбу напророчила несколько лет назад…