Катон едко улыбнулся:

— А если он не соизволит этого сделать, тогда уже меня возьмут за превышение служебных полномочий. Случалось, что людей обвиняли в измене за подобные вещи. Пожалуй, я предпочту остаться здесь, лицом к лицу с рабами.

— Тогда считай себя покойником так или этак, — пожал плечами Семпроний. — Что тебе терять?

Плечи Катона поникли.

— Ну, ладно, согласен. Еду.

— Вот хороший мальчик! — хлопнул его по спине Макрон. — Езжай в Александрию и найди нам солдат. А не найдешь — всем нам конец.

— Спасибо за напутствие.

— Не за что, — ухмыльнулся Макрон. — Тебе досталась легкая часть дела. Это нам придется иметь дело с этими рабами и гладиатором, который командует ими. Что напоминает мне… — Он повернулся к центуриону Микону, молчавшему во время разговора в несомненной надежде на то, что подобного рода незаметность поможет присутствующим забыть о его позорном бегстве с поля боя, где погиб его командир и все его люди. Тот вздрогнул под взглядом Макрона.

— Господин?

— Этот гладиатор. Тот пойманный вами парень называл его имя?

— Да-да, называл, господин, — Микон кивнул. — Он говорил, что гладиатор этот фракиец, и его зовут Аяксом.

— Аяксом? — Макрон поскреб подбородок, и вдруг пальцы его застыли, а глаза округлились. — Аякс! — Он повернулся к Катону. — Как ты думаешь, такое возможно?

— Так, значит, это имя что-то говорит тебе? — спросил сенатор.

— Говорит. Во всяком случае, мне так кажется. Он узнал меня при встрече, я в этом уверен. Однако, насколько я помню, мне доводилось встречать только одного Аякса, и трудно поверить, что он может оказаться тем самым человеком.

Катон глубоко вздохнул:

— Но если это действительно так, и ему известно, что мы находимся на острове, тогда нам грозит куда большая опасность, чем я предполагал. Аякс не будет знать покоя, пока не насладится местью в полной мере.

— Какой еще местью? — с негодованием прошипел Семпроний. — Быть может, кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Кто этот Аякс, и что он имеет против вас?

— Повесть долгая, — заметил Макрон. — Однако у него есть все причины ненавидеть нас. Его отец командовал пиратским флотом, орудовавшим возле берегов Иллирии до тех пор, пока мы с Катоном не положили конец их деловой активности. Мы захватили в плен Аякса, его отца и большинство пиратов. И получили приказание наказать их с примерной жестокостью.

Он передернул плечами.

— Словом, это мы с Катоном распяли его отца и продали самого Аякса в рабство.

Через два дня после того как известие о поражении достигло Гортины, Катон приехал в небольшую рыбацкую деревеньку Кипрана, находившуюся на южном побережье острова. Гавань эту рекомендовали ему, потому что она была отрезана от внутренних областей Крита окружавшими ее крутыми горами. С равниной Кипрану связывала почти нехоженая тропа, кружившая по крутым склонам и ущельям. Рабы едва ли могли просто услышать об этой деревушке, не говоря уже о том, чтобы найти дорогу к ней. В этом укромном уголке должно было найтись какое-нибудь суденышко, способное переправить Катона в Александрию.

Он ехал верхом в компании четверых отборных солдат, на всех были алые туники римских легионеров. Катона снабдили роскошной вышитой туникой из гардероба покойного правителя Гирция, а также его сапогами, которые были чуточку велики, но все же достаточно удобны для ног Катона после долгих лет, проведенных в подкованных сапогах легионера. В запечатанной кожаной трубке, висевшей на тонком ремешке на шее Катона, хранились два документа и фамильное кольцо сенаторского рода Семпрониев. Первое письмо временно присваивало ему ранг трибуна и было подписано и запечатано сенатором Семпронием от имени императора Клавдия. Катон и сенатор надеялись на то, что послание произведет должное впечатление на египетского легата и заставит его послать на Крит необходимую помощь. Подробный отчет, содержавшийся во втором документе, описывал в деталях общую ситуацию на острове и грозные для провинции последствия промедления. Семпроний закончил свое послание требованием, чтобы легат Петроний прислал целую эскадру кораблей и военный отряд, достаточный для того, чтобы усмирить бунтовщиков.

Требования эти, как понимал Катон, были весьма и весьма высокими. Петроний имел все основания отказать или промедлить с оказанием помощи до тех пор, пока из Рима не придет подтверждение запросов Семпрония. Такая задержка могла оказаться фатальной для всех заинтересованных сторон, и сенатор постарался внушить Катону необходимость воспользоваться всеми возможными методами для достижения согласия со стороны Петрония. Придется блефовать и уговаривать, думал Катон. Отнюдь не вдохновляющая перспектива.

Следуя вместе со своим эскортом за пастухом, которого послали проводить их до деревни, Катон размышлял о тех опасностях, которые ожидали Юлию и Макрона в Гортине. Известие о разгроме войска повергло горожан в ужас, и некоторые из них предпочли собрать пожитки и бежать на север, за высокие горы, образовывавшие становой хребет острова. Не имея еды и защиты, они окажутся отданы на милость непогоды и разбойников, нападавших на путников из своих крепостей. Однако спорить с теми, кто предпочел такой риск смерти от рук мятежных рабов, было бесполезно.

Макрон бесстрастно наблюдал за тем, как беженцы уходили из города.

— В любом случае несколькими голодными ртами меньше.

— Верно. — Катон проводил взглядом беженцев чуточку дальше, чем это только что сделал Макрон, и обернулся к своему другу. — Ты и в самом деле считаешь, что сможешь удержать Гортину в случае нападения рабов?

Начались работы по ремонту стен и городских ворот, оставшихся горожан разделили на рабочие отряды. Бреши засыпали битым камнем, на котором поставили нечто вроде бруствера. Макрон поставил в известность сенатора о том, что подобное укрепление долго не выстоит, но Семпроний указал, что лучше, чтобы люди были заняты делом, дающим им к тому же какую-то надежду, а не сидели, со страхом ожидая нового несчастья.

— Мы устроим им представление на стенах. Я раздам оружие и доспехи всем боеспособным мужчинам, так что мы, по крайней мере, создадим видимость доброй драки. Если Аякс сообразит, что мы блефуем, отступим в акрополь и закрепимся. Там мы будем находиться в относительной безопасности.

— Надеюсь на это.

Посмотрев на друга, Макрон заметил на его лице озабоченное выражение.

— Ты боишься за Юлию.

— Конечно, боюсь.

— Я позабочусь о ее безопасности. Если акрополю будет грозить опасность, я сделаю все возможное, чтобы защитить ее и благополучно переправить в другое место.

— А если не сможешь?