менялась. Она могла бы вылететь из центробежной силы, как астероид или комета, но крепкие щипцы мироздания сковывали её.

Наступил новый год и Али вышел из дома отпраздновать с двумя друзьями. Хлопушки, алкоголь, фейерверки. Множество ёлок и разноцветных фонариков. Али праздновал новый год среди снега и улыбок. Неописуемое чувство.

— Праздники сближают, — радовался он, — как жаль, что они бывают редко.

— Праздник празднику рознь, — слегка настороженно заметил Альберт, — кто знает, что может случиться в порыве счастья.

Всё было хорошо, и мэр поздравил горожан с новым годом. Али с ребятами стояли в стороне и подняли бокалы шампанского. Началась дискотека и всеобщее веселье.

Они сидели на скамейке и общее настроение завладело головами. Дима танцевал, Альберт улыбался. Али возносил хвалу небесам.

Но с течением времени всё стало меняться. Всё чаще слышались крики женщин, и это были не крики радости. Али пригляделся. Мигранты собирались в группы, окружали девушек и лапали. На фоне всеобщего веселья их вопли были незаметны. Али завладела злость и он ринулся в толпу. Тут же получил по носу и вылетел на обочину. Мигрантами завладел дух зверя и каждая пятая женщина оказалась в объятиях. Они издевались над девушками и смеялись, забыв о правилах и приличиях.

— Остановитесь, что вы делаете! — закричал Али и снова устремился в толпу.

Как пушинка от дуновения ветра он снова вылетел на обочину с окровавленным носом и разбитой головой. Капли крови упали на снег. Али заплакал. Неужели они всё забыли, неужели ради этого прибыли сюда.

— Я разочарован! — кричал Дима, — гореть вам всем в аду.

Никто не замечал криков, Альберт сидел, понурив голову.

Полиция призывала к порядку, не вступая в разборки. Появился Николя с молодчиками и завязалась кровавая потасовка. Праздник, не предвещавший ничего плохого, превратился в трагедию…

Глава 77

— Люди рабы вещей, — сказал Дима, — мы работаем для вещей и ради вещей.

— Только те, кто получил финансовую независимость, начинают ценить время, — согласился Альберт, — время для них пока единственная истинная валюта.

— Но и она со временем обесценивается, — заключил Дима, — и уже не понятно, что имеет ценность.

Они шли по лесу на поляну. Общение с духом не доставляло удовольствия. Будто перед начальством отчитываешься.

— Вчера на открытии туннеля власти главных государств присягнули тёмной стороне, — сказал дух, — весы явно качнулись в сторону хаоса.

— Торопят события, мы ещё не готовы, — рассердился Дима, — у них вечность впереди, а они спешат, будто последний день остался.

— А вы на других не смотрите, делайте свою работу, — осадил дух. Показалось даже, что он покраснел от злости.

— Человека перенастроить, не конструктор собрать, — вступил в полемику Альберт, — нам нужно время.

— Хорошо, — согласился дух, — будет вам послабление.

Он исчез и поляна снова стала зелёной. Дима достал сигарету себе и Альберту.

— Одна затяжка ещё не кому не мешала, — улыбнулся он.

Альберт затянулся и половина сигареты превратилась в пепел. Показалось даже, что он что-то почувствовал.

— Надо переходить ко второй части, — сказал Альберт, смотря в небо, — пора завозить семьи.

Дима кивнул. Корни делают человека сильнее. Вне зависимости от обстоятельств.

— Не верю я духу, — сказал Дима, — не будет у нас времени. Армия востока двинется на запад очень скоро.

Альберт пожал плечами. Сроки заставляют двигаться вперёд, независимо от уровня развития. Всё же они жили в мире людей и правила приходилось соблюдать людские.

— По уровню отрешённости беспризорники выше нас, — возникла вдруг мысль в голове Альберта, — чистая душа в умирающем теле.

— Проходили, знаем, — напомнил Дима, — скоро в наших рядах прибавится.

— Не обязательно знать будущее, — согласился Альберт, — достаточно хорошо проецировать… Хотя в любой ситуации есть подвох.

Он бросил окурок и тот, будто светлячок, засверкал среди травы.

— Наши решения затягиваются, — отхлебнул Дима из фляжки, — не хотим ли мы оставить всё, как есть?

— Когда вкус жизни кончается, остаётся курить пепел, — заметил Альберт, — появляется желание вернуть всё назад. Может, это и правильно.

Они присели на дорожку. Уголёк в траве потух. Люди боятся одиночества, не понимая, что, возможно, это самое лучшее, что есть в жизни. Никто никому не должен, никто никому не обязан. Желание поговорить перешло в электронную форму и речь стала чуть ли не пережитком. Как и уголёк, затухающий в пелене бытия.

Они шли по тротуару и молчали. Вечность слишком долгий срок, темы исчерпываются и поговорить не о чём. Они могли бы до бесконечности обсуждать план действий, но для каждого это стало неинтересным. Смерть, рождение, снова смерть, всё это пройдено. Хорошо, наверное, тем, у кого слабая память. Бесконечные разговоры, повторяющиеся изо дня в день. И никакой спирали, только хождение по кругу. Люди рождаются без памяти и умирают, потеряв память. Цикл за циклом, жизнь за жизнью.

Глава 78

— Вот ублюдки! — негодовал Николя, смахивая с лица кровь.

Дима достал из холодильника холодное пиво. Николя приложил его ко лбу и сморщился. По телевизору выступала генпрокурор и больше обвиняла девушек, нежели мигрантов.

— Они виноваты не меньше, чем наши гости, — говорила она, — не стоит вести себя столь вульгарно и открыто.

— Не к тем проявляет солидарность, ой не к тем, — возмущался Николя.

Он скомкал банку и выбросил в угол. Правительство играло против народа. Тогда чьё это правительство.

— И она получит по заслугам, уж это я тебе обещаю, — успокоил Дима, — выродкам место в аду.

Ночь время больших свершений. Ночью вершатся самые тёмные и значимые дела. Это подобно закрытой двери, за которую никто не смеет заглянуть. Время мести настало. Лагерь мигрантов находился на отшибе города и Николя с ребятами сидели в засаде. Никогда ещё он не собирал столь значительную армию. С момента поджогов ничего в структуре лагерей не изменилось и ребята отлично знали, где находился склад с горючим. Несколько человек заложили снаряды, другие, с битами, кастетами и травматическим оружием притаились в кустах. Все пути к отступлению были оцеплены и Николя по рации отдал сигнал. Полицейские не совались в эти районы, предпочитая закону самосуд. Да и не имели они власти за пределами города. В воздух взметнулись стаи птиц. Как тараканы, мигранты бросились врассыпную. Загорелась мечеть и ребята, с налобными фонариками устремились в бой. Били всех без разбора, и сильных и слабых. Ночь насилия в городе, ознаменованная журналистами как «Хрустальная ночь», превратилась в ночь отмщения. Никто не собирался подставлять вторую щёку и месть затмила совесть.

Дима с Альбертом стояли на холме и пили спирт. Умирать, так с песней, решили они. Спирт обжигал горло, снег окрасился в