прямо к подножью городской стены. Тут их никто не ждал, но впереди стояли дома и три городских улицы, перекрытые, чем попало. И были они перекрыты довольно надежно.

— Бей! — послышалась команда, и в наступающую пехоту полетела туча стрел.

Франки, прикрываясь щитами, бросились прямо вперед, туда, где засели горожане и их слуги с пиками. Строй германцев подошел на двадцать шагов и за баррикады полетели злыми жалами ангоны. Кожу немудреной куртки такой дротик пробивал легко, а вот дорогущий доспех был ему уже не по зубам. И не раз, и не два богатый горожанин потирал ушибленную до синевы грудь и благодарил своего Бога за то, что не поскупился при покупке. Жалко до слез было разорванную железом ромейскую парчу, ну, да то дело наживное. Добрый новгородский доспех такой удар держал хорошо, куда лучше, чем человеческое тело. Только один из богатых ткачей осел вдруг, когда стальной наконечник с хрустом пробил его глаз до затылка.

В ответ франки получили дружный залп, от которого прикрылись щитами. Арбалетчики уже осознали свои ошибки и старались бить по ногам. Слуги же, все как один крепкие мужики в куртках из воловьей кожи били пиками тех, кого не взяли стрелы, и очень скоро улица оказалась застелена телами франков. Вроде бы победа, но нет… От городских ворот донесся стук топоров. Если их выломают, войско прорвется в город и ударит в спину защитникам. И даже лучники на стенах уже не спасали, почти все они были убиты.

Бояре, дьяки и купцы стояли насмерть. Тут почти все без исключения в землянках и хижинах родились и, хоть и не были людьми воинскими, реалий жизни еще не забыли. Короткие стрелы летели густо, а самых настырных франков слуги сбрасывали с баррикады длинными пиками.

— Если ворота в захабе разобьют, нам конец, — Лотар, колчан которого был почти пуст, подошел к Люту. — Авары конные подойдут сзади, и перебьют всех. И воинам княжеским тоже конец…

— Я это и сам понимаю, — кивнул раскрасневшийся боярин. — Поэтому велел всем, кто ходить может, землю рыть и в мешки складывать. Ворота теми мешками завалят.

— У меня десять стрел всего осталось, — сплюнул Лотар.

— Ну, так зато какой меч красивый у тебя на боку висит, — невесело усмехнулся Лют. — Двуручный, такого ни у кого нет. Да и не поднимет его никто, кроме тебя.

— У Максима точно такой же, — ухмыльнулся Лотар. — Как у меня увидел, так и себе похожий сковал, сволочь завистливая. Мы с ним на спор этими мечами свиные туши перерубали. Хотели князю такой же подарить, это ведь он меня надоумил. Только полегче нужно будет сделать. Этот не по его руке, тяжеловат.

— Нас скоро выбьют отсюда, — задумчиво сказал Лют. — Вон, двери с домов снимают. Надо сзади еще одну баррикаду делать. Не удержимся мы тут. Надо к княжьему замку отходить. Там дома стена к стене стоят, до самых ворот. Если перекроем улицу, остальные успеют за стену отступить.

— Я место подходящее знаю, — уверенно кивнул Лотар. — Там большой дом стоит, а в нем горы барахла. Его там столько, что просто пройти невозможно. И там пять сотен арбалетных болтов лежит, для следующих стрельб запас готовился.

— Тебя ведь жена убьет, — хмыкнул Лют. — А и демоны с ним! Мой дом знаешь? И оттуда все тащи, что увидишь.

— Сделаю, боярин, — кивнул Лотар. — А добро наживем еще. Самим бы уцелеть.

— Бери два десятка и поспеши, — кивнул Лют. — У нас тут времени совсем немного осталось.

Ворота не продержались и часа, и теперь уже прорыв в город многотысячного войска был лишь вопросом времени. Лучников со стен уже повыбили всадники, а франки расширяли проход в город, оттаскивая в сторонку камень стен. Ведь сзади терпеливо ждали две тысячи аварских лучников, готовых ворваться еще в один город, далеко не первый в их жизни. Ни один из них не сошел с коня, и ни один не соизволил даже освободить себе дорогу. Для низменной работы есть пехота, чернь. Ни один благородный всадник не опустится до такого. Франки зло зыркали на кочевников, но молчали. Воюешь на коне — значит, ты знатный человек, таков был закон тогдашней жизни. Камень вокруг решетки разбили кирками, а потом и саму решетку выломали и оттащили в сторону, чтобы не мешала проходу. Жалобно хрустнули ворота захаба, им осталось совсем немного. Как только они слетят с петель, войско короля Дагоберта рекой потечет в богатейший город Запада. Удержать его будет невозможно.

Глава 41

Город держался вторые сутки. Ворота уже давно разбили топорами, да только это ничего не дало. Проклятые венды не теряли времени. Франки пробовали разобрать завалы у ворот, но встретили ожесточенное сопротивление. Горы мешков с землей, мусора и тел убитых сделали эту задачу совершенно невыполнимой. Полусотня воинов держала ворота, пока остальные бились на городских улицах около рухнувшей стены. И даже разряженные богатеи, изрядно потерявшие лоск, еще держали свою улицу. Волны франков били и отступали одна за другой. Ведь они тоже не были железными. И понемногу оборона этого места слабела. Слишком уж широкие улицы заложил князь Самослав в своем городе, целых двадцать шагов. Слишком тяжело их было оборонять.

— Все, отступаем, — Лют вытер пот со лба. Дородный боярин изрядно спал с лица, а под глазами залегли темные круги. Он давно уже бросил арбалет и сражался пикой, взятой у послужильца, пробитого ангоном почти насквозь.

— Уходите, — кивнул Лотар. — Мы с Максимом последними пойдем.

— Почему так? — пристально посмотрел на него Лют. — Смерти ищешь, парень? У тебя же дети малые совсем!

— Нет, — махнул рукой Лотар. — И у него, и у меня доспех такой, что нас надо кузнечными молотами убивать. Не возьмут нас франки своими железками. Мы бронь под свою силу ковали. Уводи людей, боярин.

— Отступаем! — проревел Лют.

Три сотни городского ополчения, что остались в живых, построились и пошли к воротам княжеской цитадели. Они бились за свои дома, за свое добро, и теперь многие с тоской смотрели на родные очаги, что останутся на разграбление франкам.

Последними шли пикинеры и могучие кузнецы, которые несли на плечах чудовищных размеров мечи и о чем-то негромко переговаривались. Они отошли на полсотни шагов, когда разведчики франков, которые почуяли странную тишину, подобрались к остаткам баррикады.

Первые воины перелезли через кучи мусора и хлама, которые они не могли отбить столько времени и застыли, увидев две огромных фигуры, которые перегородили улицу. Обе они были закованы в железо до кончиков пальцев. Грудь сверкала зеркалом кирасы,