Кроме того, Д.П. Неверовский был честным, прямым, щедрым и гостеприимным человеком. Он также был очень храбр. Все перечисленное было именно теми качествами, которыми в представлении солдат должен был обладать настоящий русский полковой командир. Неверовский пристально следил за питанием и состоянием здоровья своих солдат. Приняв командование полком, он обнаружил, что в двух ротах полка было много дезертиров. Как и многие другие старшие офицеры, он верил, что если русский солдат дезертировал, это почти наверняка означало, что стоявший над ним офицер был некомпетентен, жесток и продажен. Командиры обеих рот вскоре были вынуждены уйти в отставку. Тем временем Д.П. Неверовский основал полковую школу для подготовки унтер-офицеров и обучению их чтению и письму; существенное место отводилось также искусству стрельбы: Неверовский лично проверял состояние ружей и участвовал в стрельбах наравне со своими людьми[180].

Если умение хорошо стрелять было важно для тяжелой пехоты, к числу которой относились и Павловские гренадеры, еще важнее оно было для легкой пехоты (егерей), чья задача состояла в том, чтобы точным огнем уничтожать офицеров и артиллеристов противника. Здесь, однако, следует быть осторожным. История легкой пехоты эпохи наполеоновских войн в определенной степени обросла мифами и.приобрела идеологический налет. Принимая во внимание несовершенство применявшегося в то время оружия, следует отметить, что в большинстве случаев все-таки только тесно сомкнутые ряды достаточно многочисленной пехоты могли создать огневую мощь и нанести удар, способный обеспечить победу на поле боя. К тому же не всякий егерь был свободолюбивым вооруженным гражданином. Легкая пехота существовала еще до появления революционных армий во Франции и Америке. В 1812–1814 гг., вероятно, лучшей легкой пехотой в Европе являлись стойкие профессиональные бойцы легкой дивизии Веллингтона, которые были настолько далеки от образа вооруженного гражданина, насколько это вообще возможно себе представить[181].

Генерал Георг Каткарт сражался вместе с российской армией и обладал необходимым опытом для того, чтобы проводить международные параллели. Его замечания, касающиеся егерей российской армии, взвешены и реалистичны. По мнению Каткарта, применительно к легкой пехоте «…главным требованием являются личные умственные способности; и французы, бесспорно, по природе своей являются самыми умными легкими пехотинцами в мире… Русские, как и англичане, превосходят остальные народы в позиционной борьбе; однако сложно быть лучшим во всем, и прочность их строя, которая в конце концов является весьма ценной характеристикой, наряду с усвоенными ими ранее у себя дома привычками делают их менее пригодными, чем другие, более подвижные народы для выполнения задач, стоящих перед легкой пехотой: хотя отдельные корпуса, должным образом обученные именно в этом ключе, уже доказали, что способны в результате тренировок стать вровень с любым противником»[182].

Русские егерские полки вели свою историю со времен Семилетней войны. К 1786 г. в российской армии насчитывалось почти 30 тыс. егерей. М.И. Кутузов командовал егерскими полками и фактически составил общие правила егерской службы. В инструкции по подготовке егерей 1789 г. подчеркивалась необходимость выработки навыков меткой стрельбы, подвижности, применения хитрости и умелого использования особенностей рельефа в целях маскировки. Например, егерь должен был уметь перезаряжать оружие лежа на спине, стрелять из-за препятствий и при необходимости падать на землю. Он должен был обманывать противника, притворяясь мертвым или используя собственный кивер в качестве мишени. С какого-то момента егеря стали ассоциироваться с Г.А. Потемкиным и войнами России против Османской империи. Потемкин ввел удобную и практичную униформу, соответствовавшую климатическим условиям южных степных районов России и Балкан и боевым задачам, стоявшим перед российской армией в этих районах. В инструкциях для егерей указывалось, что солдаты не должны были тратить время на чистку ружей.

Ничто из вышеперечисленного не усилило привлекательность егерей в глазах Павла I: численность легкой пехоты при нем сократилась на две трети. Хотя и следует с подозрением относиться к выпадам российской патриотической историографии в адрес немецкого педантизма, в этом случае русские историки справедливо полагали, что одержимость Павла I сложной муштрой на плацу вредила российской армии в целом и егерям в частности. Георг Каткарт справедливо полагал, что крепостное право служило не лучшей предпосылкой для развития легкой пехоты. То же самое можно сказать и о дисциплине, которой должен был подчиниться рекрут, чтобы превратиться из крестьянина в солдата. После 1807 г. необходимость увеличения количества егерей и проведения их переподготовки получила признание в среде высшего армейского руководства. Как и М.Б. Барклаю де Толли, П.И. Багратиону также приходилось командовать егерскими полками. Однако некоторые старшие офицеры сомневались в том, что из русских крестьян можно сформировать хорошую легкую пехоту. Подобные доводы, несомненно, могли быть использованы в качестве оправдания их собственных неудач по части разумной подготовки личного состава. Как отмечал Гнейзенау весной 1812 г., подготовка российских егерей часто была излишне суровой, сложной и формальной[183].

Тем не менее не стоит и преувеличивать недостатки, свойственные российским егерским полкам. В целом егеря хорошо проявили себя в арьергардных боях во время отступления к Москве и при Бородино. Главная причина этого заключалась в том, что к 1812 г. в российской армии действовало более пятидесяти егерских полков, вместе насчитывавших более 100 тыс. человек. Различия в уровне подготовки отдельных полков были неизбежны. В октябре 1810 г. четырнадцать полков тяжелой пехоты были переформированы в легкую пехоту, и, как и следовало ожидать, поначалу стреляли они плохо: все источники свидетельствуют о том, что в российской армии настоящие егерские подразделения по отдельности действовали гораздо лучше, чем отряды тяжелой пехоты. С другой стороны, вполне вероятно, что лучшими среди всех егерских полков являлись те, что участвовали в боях в Финляндии, на Кавказе или против Османской империи в 1807–1812 гг.[184]