Лариса проснулась поздно. Голова была тяжелой. В глаза словно песку насыпали. Так скверно она себя не чувствовала уже очень давно. Лариса проверила сына — тот спокойно спал, причмокивая во сне. Но, судя по тяжести в груди, скоро должен был проснуться и запросить молока. Потягиваясь, она прошлепала в туалет, пустила воду, сунула палец в рот и, как могла, почистила зубы: без щетки и пасты это была, конечно, чистая формальность, но иногда именно формальности помогают миру удержаться…

Лариса подняла глаза на свою невыспавшуюся физиономию в зеркале… и тут же усомнилась в силе формальностей и их способности удержать мир, если тому вдруг вздумается сплясать на ушах.

Белки глаз были красными.

— Нет…

Лариса зажмурилась, помотала головой и снова взглянула в зеркало. Ничего не изменилось. На всякий случай она ущипнула себя и, почувствовав боль, тихо вскрикнула. Не сон и даже не кошмар — пошлая реальность. Красные глаза… Красные! Схватив себя пальцами за щеки, она опустилась на пол. Но тут завозился и запищал Демка, властно требуя кормежки, и Лариса поспешила к ребенку. Пока сын с аппетитом чмокал, насыщаясь, она сидела неподвижно и бездумно, словно сам процесс кормления защищал ее от всего, в том числе и от необходимости не только что-то делать, но даже плакать и бояться. Но вот ребенок наелся, вытолкнул сосок и через минуту уже снова тихонько сопел. Лариса плавно покачала его. Никакой необходимости держать ребенка на руках не было. Он спал. Вполне можно положить на диван. Но Лариса продолжала покачивать сына, не выпуская его из рук. Постепенно до нее доходил весь ужас того, что произошло. Через шесть часов она либо умрет, либо превратиться в чудовище, ничего не понимающее, не чувствующее, одержимое жаждой убийства всего, что шевелится. Она будет бросаться на Костю, на Лизу… И… Демку у нее, конечно, отнимут.

Лариса смотрела в спокойное личико сына, такое красивое, такое похожее на нее, и на маму, и на Пашу, на всех понемногу — и стыла от ужаса. Несколько часов — а потом все. Безысходность и смерть! И ничего нельзя сделать, лекарства нет. Но почему? Почему это должно было случиться именно с ней? Не с Лизой, не с этой Галей, не с тетушкой Тортиллой, которая уже наверняка внуков вырастила.

— Демка, Демка, — прошептала Лариса и заплакала. Беззвучно, как привыкла за эти две недели, с самого рождения сына.

В дверь тихонько постучали. Лариса сжалась. Стук повторился. Он был настойчивым.

— Лариса, — позвали из-за двери, — ты спишь?

«Да, — мысленно ответила девушка, — да, я сплю. Уходи».

— Лариса, еда. — Лиза уходить не собиралась, и Лариса заметалась: положила ребенка и шагнула к двери, потом вернулась и снова подхватила Демку на руки.

— Лариса, я вхожу, — объявила Лиза и распахнула дверь. Не найдя ничего лучшего, Лариса повернулась спиной.

— Ты чего не отвечала? — набросилась Лиза, — я чуть не испугалась. Лариса, ты что, плачешь? Что случилось?

— Уйди, — тихо попросила Лариса.

— Что случилось? — повторила Лиза, и Лариса поняла, что та не отвяжется.

— Вот что случилось, — проговорила она и повернулась, отбросив челку. Лиза взглянула, переменилась в лице и, зажав рот ладонью, в испуге отступила назад.

— Вот именно, — кивнула Лариса, — это и случилось. Так что лучше уйди.

Лиза отступила к двери и даже взялась за косяк, но медлила.

— А как же ребенок? — тихо спросила она.

— Я заразилась потому, что меня схватил один из этих… Демка все время у меня на руках, я его кормлю. Как ты думаешь, сколько шансов за то, что он здоров?

— Не знаю. Я же не педиатр. — Сообразив, что подруга не собирается прямо сейчас сходить с ума, Лиза немного успокоилась. — Тут есть врачи. Женщина… та, которая нас осматривала, помнишь? По-моему, вполне толковая тетка. Я позову ее…

— Не надо! — вскрикнула Лариса.

— Ты что, с ума сошла? Как это — не надо?

— Так — не надо. Сделать ничего нельзя. Дай мне хотя бы эти последние часы побыть с сыном. Покормить его. Покачать. Посмотреть. Спеть ему песенку. Пожалуйста. Мы все равно умрем, оба. Или сойдем с ума. Но я не могу расстаться с Демкой сейчас, просто не могу.

— Ты спятила, — убежденно сказала Лиза. — Во-первых, откуда ты взяла, что заразилась? Мало ли от чего глаза могут покраснеть. Может быть, от недосыпа, или пол здесь чем-то вымыли, а у тебя аллергия…

— Ты сама-то в это веришь? — перебила Лариса.

— I want to belive, — пожала плечами Лиза, — как говорил агент Малдер.

— Я тоже, — прошептала девушка, — но не получается. Это оно, Лиза, я чувствую. Тогда тем более нужно сказать! — Лиза подошла к ней, и, не касаясь руками, заглянула в глаза. — А вдруг все начнется раньше? Ты представляешь, что ты можешь сделать с малышом?

— Ты что?! Я никогда не обижу его! — Лариса закрыла сына рукой, словно старалась защитить от всего на свете. — Я этого не сделаю, что бы ни случилось.

— Ты не можешь этого знать, — покачала головой Лиза, — неизвестно, как вирус действует на психику.

Лариса закрыла глаза. Довод был железным.

— Хорошо, — кивнула она, — иди. Мне, наверное, лучше не выходить отсюда.

Лиза кивнула и торопливо отступила к выходу.

— Дема?

Лариса упрямо сжала губы и покачала головой. Сообразив, что в этом подруга не уступит, Лиза ободряюще кивнула и нырнула в коридор, плотно прикрыв дверь. Щелкнул наружный замок. Услышав это, Лариса усмехнулась. Подружка… Как только запахло жареным, сразу вот так. Хотя — наплевать. На все наплевать. Лишь бы не отобрали сына. Лишь бы не отобрали…

* * *

Лиза сидела на кожаном диване, подперев ладонью подбородок. К подруге только что зашла Юлия Петровна, нормальная вроде бы тетка, понимающая, что диплом не в метро куплен, и даже в такой ситуации к панике не склонная. И вид у этой тетки был не слишком обнадеживающий. Подошел Петр и встал рядом, не присаживаясь. Но Лиза все равно отодвинулась подальше. Тот лишь усмехнулся краешком губ.

— Ждешь вердикта? — спросил он.

— Ну да. А что остается делать?

— Например, помолиться. Никогда не пробовала?

— Пробовала. Не помогает, — хмуро отозвалась Лиза.

— Может быть, не так молилась?

— А есть разница?

Петр кивнул каким-то своим мыслям и все-таки присел на диван в полуметре от сжавшейся девушки.

— Понимаешь, Лиза, — тихо заговорил он, — молитва — это послание. Оно кодируется особым образом, как раз для того, чтобы дошло по адресу. Причем, именно по тому, который нужен, а не отправилось… в контору двумя этажами ниже. — Петр многозначительно помолчал. — Там, конечно, всегда рады, только лучше не надо, да?

Лиза почти против воли кивнула. Что-то такое в его голосе было. Завораживающее. Убеждающее. Успокаивающее.