Застежки и впрямь были хороши – черненое серебро украшали тонкие узоры из напаянной проволоки, в глазу одной вороньей головы красиво и загадочно мерцал зеленый камешек, другой – красный. Соединялись застежки тремя толстыми серебряными цепочками разной длины и искусной работы, тоже разного вида. Все вместе тянуло на… весом марки две, а цену работы Даг не взялся бы определить. Но показаться с такими застежками на платье не стыдно даже жене конунга!

Впрочем, он приплыл сюда не для того, чтобы любоваться женскими украшениями.

– Здравствуй, конунг! – Кашлянув, чтобы прочистить горло, Даг шагнул вперед. – Ты узнаешь меня?

Стюрмир нахмурился, взглянул ему в лицо, потом кивнул:

– Даг сын Хельги! Узнаю! Мы не так давно виделись, хотя мне порой кажется, что я уже год сижу здесь, в Эльвенэсе!

– Квиттам тоже кажется, что тебя нет слишком долго! – смелее заговорил Даг, подбодренный тем, что конунг его узнал. – Меня привело сюда желание увидеть тебя.

– Я бы хотел вернуться скорее! – с досадой ответил Стюрмир, и видно было, что он много и часто думал об этом. – Но тут у слэттов… – Он обернулся к враждебно молчащему Рагневальду, потом махнул рукой. – Здесь так же трудно добиться толка, как сплести сеть из гнилой соломы!

– Я хотел бы поговорить с тобой, – продолжал Даг. – Я привез новости, которые тебе покажутся занимательными.

– Да? – Стюрмир двинул бровями. – Какие же? А впрочем, – он снова оглянулся на Рагневальда, – будет лучше, если мы поговорим в другом месте. Идем!

Не прощаясь, он зашагал прочь из дома. Даг, Вальгард и его хирдманы поспешили за ним, а Эгиль и Сторвальд остались у Гисля и живо переговаривались, глядя вслед ушедшим.

В душе Дага царило смятение: какая удача, что он быстро и легко нашел конунга живым и невредимым, но чувства облегчения не было. Угрюмое, озабоченное лицо Стюрмира, враждебность Рагневальда Наковальни, который даже не кивнул ему на прощание, отстраненное любопытство слэттов, провожавших их беглыми взглядами, – все говорило о том, что конунгу здесь приходится нелегко. И долгожданная встреча с ним не исправила разом всех бед, как он по-детски надеялся в глубине души.

* * *

Щит получился на славу. О таком стоит сложить «щитовую песню», и не одну.[29]Агнар Оружейник хорошо знал свое ремесло. Большой, круглый, обтянутый ярко-красной кожей, в небольшом покойчике, где жил Агнар, щит сразу бросался в глаза. Если повесить его в гриднице на резной столб возле почетного сиденья, так чтобы на него падал свет очага, то гости весь вечер будут им любоваться. И занимающий сиденье под щитом покажется им словно Один, освещенный лучами солнца.

Крупный умбон в середине щита был украшен тонкой чеканкой, а по красному полю вокруг умбона располагались серебряные фигурки, из которых складывались узнаваемые картины. Вот мужчина с маленькой острой бородкой и женщина в платье с крупными застежками на груди стоят в тени огромного дерева – это Ливтрасир* и его жена Лив* спасаются в роще Ходдмимир от обломков разрушенного мира. Но напротив уже сияет солнце – дочь погибшей богини Суль снова вывезла его в колеснице по обычному, давным-давно и навсегда установленному богами пути. Чуть пониже девы солнца стоят двое мужчин, одинаково могучих, держащихся вдвоем за огромный молот – Моди и Магни, сыновья Тора, приняли Мйольнир*, наследство отца. С другой стороны охотник Видар* вонзает меч в широко, от земли до неба, раскрытую пасть Фенрира Волка – вот-вот хлынет черная река волчьей крови и погибнет убийца богов. В самом низу щита распростер крылья улетающий дракон, а под крыльями его виднеются крохотные фигурки людей. «Нидхёгг умерших уносит под перьями – скрыться теперь ему время пришло…»

– В общем, «Горе забудется, Бальдр возвратится»,[30]– произнес Хеймир сын Хильмира, по прозвищу Наследник. – Что же ты наделал, Агнар? – Подняв глаза, он посмотрел на оружейника, который настороженно, скрывая волнение, ждал, как сыну конунга понравится его работа. – Ведь конунг просил тебя изобразить на щите Затмение Богов. Поединок Тора и Мировой Змеи*, схватку Одина с Волком… А здесь…

– А здесь я изобразил то, что будет вслед за всем этим! – торопливо закончил сам Агнар.

Это был немолодой человек, с мягкими кудельками седых кудрей вокруг загорелой лысины, с крупным широким носом на мягком лице. Невысокий, толстоватый, он сам напоминал сварт-альва, и его необычайное мастерство только усиливало сходство с подземными кузнецами.

– Ведь это гораздо важнее! – горячо убеждал Агнар, видя, что Наследник не возражает, а слушает его, чуть прищурив глаза по привычке. Он часто так делал, словно оберегая взор от лишнего беспокойства, но те, кому случалось заглянуть ему в глаза, встречали острый, умный, внимательный взгляд. – Гораздо важнее не как погибнет мир, а как он потом воскреснет! Ломать и губить – нетрудно! Любой слабоумный дурак может разрушить прекрасную вещь и треснуть по голове того, кто ее сделал. Но этот подвиг не стоит того, чтобы слагать о нем стихи и резать на камне! А вот попробуй сделать хорошую вещь! Попробуй вырастить и выучить настоящего мастера! Такие подвиги совершают без шума, и их мало кто замечает! Вот я и хочу, чтобы люди задумались об этом! Гораздо важнее, не как все сломают, а как потом построят новое!

– Я понял тебя! – Хеймир улыбнулся его горячности и кивнул. Он не имел привычки горячиться из-за чего бы то ни было, но в целом соглашался с рассуждением оружейника. – Я повешу этот щит возле моего места. Мне он нравится.

– Многие люди обрадуются, если ты повесишь возле твоего места именно такой щит! – заметил Агнар и многозначительно двинул полуседыми бровями. – Те, кто не хочет ввязываться в эту глупую войну на Квиттинге. Конечно, доблестные воины вроде Рагневальда Наковальни обрадуются меньше, но я надеюсь, что их будет не очень много.

– Хеймир ярл! Ну, Хеймир ярл! Послушай! – Семилетняя племянница, Сванхильд, уже некоторое время пыталась привлечь внимание Хеймира и наконец задергала его за рукав. – Наследник!

– Ну, чего тебе? – Хеймир ярл обернулся. Прозвище настолько прочно к нему прилипло, что даже маленькая девочка воспринимала его как второе имя своего родича.

– Говорят, приплыл какой-то чудесный корабль! – торопливо заговорила Сванхильд, радуясь, что брат матери наконец-то ее заметил. – Говорят, у него на носу жаба! Жаба с рогами!

– Этого не может быть! – Хеймир негромко засмеялся и качнул головой. – Таких не бывает!

– Пойдем посмотрим! – упрашивала девочка. – А вдруг бывает!

– Позови маму, – предложил Хеймир, которому сейчас не хотелось идти на пристань.

– А мама опять ждет Скальда, – наябедничала Сванхильд и обиженно надула губки. – Она не захочет. Он всегда по утрам приходит.