О том, как жили в то время Рерихи и какие трудности им приходилось преодолевать, можно составить себе представление и по другим письмам Елены Ивановны к сыну. Вот несколько фрагментов из них:

«Милый, родной мой мальчик!

Не имею времени написать тебе длинное письмо. На этой неделе у нас было 8 приглашений на обед, и 2 lunch’a и 2 tea-party, кроме концерта и посещений нашей мастерской. Приближаемся к критическому моменту: нужно платить за рамы, а денег все еще нет.

Последняя надежда на Рабинова. Может быть, он даст тысячи 3. Пока что все в восторге от картин, все о них говорят, но будут ли покупать?!» [324] .

« Выставка продолжает привлекать толпы. В субботу было около 1500 человек. Но продаж больше не слышно. Застой продолжается. Никто ничего не продает. Все удивляются, что у нас продано 2 вещи. Куплено: дворец Голицына “Хованщина” и терем Садко с видом на Псков.

Целую моего родного мальчика, иду готовить завтрак. Работай и не падай духом» [325] .

«Сейчас я читаю сразу 3 книги: д-ра Notzing’a, «Secret Doctrine» Blavatsky и «Key to the theosophy» [326] Blavatsky. Горюю, что приходится урывками между кухней и гостями» [327] .

Аккуратно высылая сыну в Кембридж чеки на получение денег, Елена Ивановна тем временем не могла позволить себе купить нужные ей книги. «Вчера мне прислали книгу “Phenomena of Materialization” by Notzing. Книга очень интересна, но купить не могу – стоит 15 долларов» [328] , – писала она в одном их писем Юрию.

Зная из писем Елены Ивановны о серьезных материальных затруднениях, испытываемых родителями, Юрий, конечно, переживал за них. Однако, информируя старшего сына о трудных временах и сложностях, которые им, старшим Рерихам, приходилось претерпевать, Елена Ивановна всегда ободряла сына и подчеркивала, что главные ценности заключаются не в материальном благополучии, а в знаниях: «Сейчас Бринтон говорил по телефону, что какая-то американка работает насчет займа. Дай Бог, чтобы что-нибудь вышло! Приходится заказывать рамы.

Ну, целую тебя, моего славного мальчика, работай, не унывай и помни, что мы очень счастливые, имея такие духовные ресурсы, ибо только в них истинное счастье. Чем больше знаний, тем больше счастья!!!» [329] .

При этом Елена Ивановна не скрывала от сына сложности времен, в которые им довелось жить, и писала о необходимости духовной закалки и готовности к преодолению трудностей. «Думаю, что ближайшие годы будут очень тяжелыми для людей духа. Надо закаливаться и готовиться к разочарованиям и, может быть, даже к лишениям! [330] »

Впрочем, саму Елену Ивановну отсутствие денег и перспектива еще больших трудностей и лишений не повергли в уныние. Выполняя самостоятельно практически всю работу по дому (нанять прислугу у Рерихов тогда не было возможности, хотя в те времена это было принято повсеместно), подбадривая и сыновей, и мужа, записывая сообщения Учителя, она еще и принимала активное участие в работе по созданию школы. Кроме того, несмотря на нехватку денег на книги, Елена Ивановна много читала, интересуясь не только философскими учениями, но и научными исследованиями в самых разных областях науки, и при все том, как истая поклонница искусства, еще и находила время посещать театры и концерты. При этом крайне ограниченные в средствах Рерихи пользовались абонементами, которые бесплатно давали им знакомые. Просто удивительно, как при таком напряжении и столь сложной жизненной ситуации у Елены Ивановны хватало сил и времени на все! В письме от 15 января 1921 года Елена Ивановна пишет сыну:

« Эти дни мы каждый день или в концерт или же в театр – всё даром. Вчера были на “Пастушке” Корсакова. Очень недурно поставлено. Сегодня иду на Гофмана в ложу Рахманиновых. Извольская отдала мне свой абонемент на симфонические концерты, так что буду наслаждаться. » [331] .

Материальные проблемы доставляли Рерихам трудности и переживания практически в течение всего времени их жизни в США. Учитель М. хорошо знал о материальных затруднениях, с которыми столкнулись Его посланники. В своих сообщениях он ободрял Николая Константиновича и Елену Ивановну и оказывал им свою поддержку в решении данных проблем (о том, какими методами это делалось, речь пойдет далее).

Чикагская опера

Как бы то ни было, несмотря на все трудности и препятствия, Рерихи упорно продвигались к целям, намеченным Учителем.

В 1921 году возникла долгожданная передышка в ситуации постоянной нехватки денег. Рерихи получили кредит на приличную сумму. В феврале 1921 года Елена Ивановна написала старшему сыну: «…Отто Канн дает нам кредит в 5000 долларов по [332] 6 % годовых. Мы опять ожили!» [333] .

Кроме того, решению финансовой проблемы помогло сотрудничество Н.К. Рериха с Чикагским оперным театром. Еще в 1920 году Рерих принял предложение «Chicago Opera Company Production» оформить оперу Римского-Корсакова «Снегурочка»; в 1921 году тот же театр заказал Николаю Константиновичу художественное оформление «Тристана и Изольды» [334] . В работе над созданием декораций и костюмов к этим постановкам Николаю Константиновичу помогал младший сын, Святослав (так же, как и в Лондоне во время работы над оформлением оперных спектаклей).

Уже в 1921 году декорации и эскизы костюмов были созданы, а в 1922 году «Снегурочку» увидела американская публика. Созданные Рерихом костюмы героев «Снегурочки» настолько впечатлили американскую публику, что детали орнаментов этих костюмов были использованы американскими модельерами при создании новейших моделей одежды. Николай Константинович отметил, что «в 1922, в Чикаго, во время постановки “Снегурочки” мастерские Маршала Фильда произвели интересный опыт, построив современные костюмы на орнаментах или линиях доисторических славянских одеяний. Поучительно было видеть, насколько многие современные формы естественно слились с древнейшими орнаментами» [335] .

Случай заимствования модельерами рисунков костюмов, созданных художником, был не первым для Рериха. Как он вспоминал, то же самое было в Париже при постановке «Князя Игоря»: «Когда мои половецкие костюмы в “Князе Игоре” проникли в моды Парижа – разве это была только экзотичность? Нет, эти костюмы, сойдя со сцены, став около старых стен Лувра, не испортили жизнь и внесли еще одну жизненную ноту» [336] .

Рериху не однажды пришлось навещать Чикаго. Весной 1921 года открылась выставка картин Николая Константиновича в Чикаго, он поехал на ее открытие. Как уже говорилось, именно во время той поездки 12 апреля 1921 года в вагоне поезда ему была дана Учителем удивительная по своей духовной насыщенности поэма «Наставление ловцу, входящему в лес».

Визит к ясновидящей

В Чикаго Николай Константинович познакомился с интересной ясновидящей и астрологом мадам Дьюби [337] . Кто-то из знакомых сообщил художнику о приезде известной ясновидящей, и Николай Константинович решил посетить ее. Визит к ясновидящей, судя по всему, его очень впечатлил – она действительно рассказала ему много интересного.

После возвращения Николая Константиновича из Чикаго Елена Ивановна написала в письме Юрию о некоторых подробностях этой встречи: