Увидев меня, она заметно растерялась. На лекциях мы общались, как и раньше. Только вот разговоров о наших отношениях девушка ловко избегала. И после занятий уходила то к подружке, то по делам. Так что даже проводить её я не мог.

Да и мне, честно говоря, было не до прогулок. Всё свободное время я посвящал зарабатыванию денег и хлопотам насчёт комнаты. Кроме того, часами просиживал в университетской библиотеке в поисках хоть какого-то намёка на ключ.

— Саша? — негромко спросила Света. — Проходи.

Она посторонилась, и я вошёл в тесную прихожую.

— Это тебе.

Я улыбнулся и протянул Свете букет. Она взяла цветы, отвернула края бумаги и осторожно понюхала.

— Какая прелесть! Спасибо! Чаю хочешь.

— Хочу, — кивнул я. Правда, ничего к чаю я не купил. Но нам надо поговорить.

Едва договорив фразу, я почувствовал, как Света напряглась.

— Ты проходи на кухню. А я пока поставлю цветы в вазу. И позову маму пить чай.

Присутствие Валентины Ивановны при нашем разговоре было совсем некстати. Но ничего не поделать! Впрочем, я не собирался шарахаться от будущей тёщи.

Я прошёл на кухню и сел на привычный уже табурет с мягким верхом.

— Здравствуйте, Александр!

В кухню вплыла Валентина Ивановна.

— Как ваши дела? Вы уже вернулись из этого… Приморска?

— Здравствуйте, Валентина Ивановна, — вежливо ответил я. — Да, уже вернулся.

— И как съездили?

— Замечательно. Нашли массу интересных артефактов, и в том числе — медальон древних прусских вождей.

— Вот как? Замечательно. А как ваши личные успехи.

— Всё хорошо, Валентина Ивановна, — кивнул я. — Как я вам и говорил, нашёл подработку — пока делаю конспекты для студентов первого курса. Вчера снял комнату — это было необходимо для работы. Теперь буду писать монографию об экспедиции в Приморск.

— И что же — её напечатают?

Я пожал плечами.

— Наш декан обещал помочь, а Валентин Иванович слов на ветер не бросает. Но это дело небыстрое.

— Валентин Иванович? Надо же! Выходит, мы с вашим деканом полные тёзки!

— Выходит, так, — улыбнулся я.

И в самом деле! Забавно получилось.

— Светочка, ну, где же ты? — окликнула Валентина Ивановна. — Давай поить Александра чаем!

— Сейчас, мама! — откликнулась Света откуда-то из глубины квартиры.

Вслед за этим послышался шум воды. Через минуту Света вошла на кухню. В руках она несла вазу с георгинами.

— Какая прелесть! — воскликнула Валентина Ивановна. — Поставь, пожалуйста, цветы на стол!

Ловкими движениями она освободила место, и Света поставила вазу.

— Света, — сказал я, — Валентина Ивановна! Я хочу с вами поговорить.

Валентина Ивановна с удивлением посмотрела на меня.

— Конечно, конечно. Вы пейте чай.

Затем Валентина Ивановна перевела взгляд на Свету.

— Светочка, а в котором часу Олег за тобой зайдёт?

Света покраснела.

— В семь часов, — еле слышно сказала она. — Мы договорились, что в восемь пойдём в кино на вечерний сеанс.

Я почувствовал, как табурет подо мной покачнулся.

— Знаете, Александр, ведь у Светочки с Олегом настоящий роман! — благожелательно глядя на меня, сказала Валентина Ивановна. — Олег — замечательный молодой человек. Месяц назад его назначили заместителем начальника отдела, а буквально на прошлой неделе дали отдельную квартиру. Как перспективному молодому специалисту!

Чай внезапно потерял вкус. Я машинально сделал глоток, поморщился и поднялся с табурета.

— Знаете, я, наверное, пойду. Поздно уже.

— Куда же вы, Александр? — воскликнула Валентина Ивановна. — Вы же совсем ничего не рассказали о поездке в Приморск!

У меня хватило сил ответить вежливо.

— Как-нибудь в другой раз, непременно.

Я вышел в прихожую и надел ботинки. Света стояла у стены, опустив голову.

— Саша, прости меня, — еле слышно сказала она. — Я должна была тебе сказать.

Я ничего не ответил. Молча повернул колёсико замка, открыл дверь и вышел в подъезд. Уже спускаясь по лестнице, я услышал, как дверь наверху мягко захлопнулась.

— Явился! — доброжелательно сказала Ирина Васильевна. — Гулёна! С девкой болтался? Ну, проходи, ужинать будем. Есть-то хочешь? Сейчас яичницу тебе поджарю.

— Спасибо, Ирина Васильевна, — машинально ответил я.

— А тебе звонили. Я номер записала. Там, на бумажке, у тумбочки.

— Кто?

— Не знаю. Мужчина какой-то. Но голос строгий.

Я подошёл к телефону и набрал номер, который был неровным почерком записан на обрывке газеты.

— Алло! Это Гореликов. Вы мне звонили?

В трубке что-то щёлкнуло.

— Гореликов? Это Андрей Сергеевич. Вспомнил? Надо встретиться.

Май 1242-го года. Великий Новгород.

Мастерская золотых дел мастера Горазда не была похожа на кузницу. Здесь был горн, тихо гудящий пламенем. И небольшая наковальня тоже имелась. Рядом с ней на вбитых в бревенчатую стену железных крючьях висели молотки разного размера и литейные формы.

Острый взгляд Степана Твердиславовича заметил набор небольших волочильных досок для изготовления тонкой золотой проволоки.

Сам мастер, хоть и был одет в кожаный фартук, больше походил на монаха, чем на ремесленника. Высокий, худой, с мягкой русой бородкой и внимательным взглядом серых глаз.

Увидев на пороге своей мастерской новгородского посадника, Горазд неторопливо поднялся с дубового чурбака, который заменял ему табурет. Поклонился в пояс — низко, но без раболепства.

— Здравствуй, Степан Твердиславович! По какому делу? Хочешь украшение для жены, или для дочки?

Степан Твердиславович небрежно кивнул мастеру. Так-то все они — вольные новгородцы. Но Степан Твердиславович — богатейший боярин. Десятки деревень числятся за ним. Сотни молодцов в глухих заозёрных лесах собирают пушнину и лесной мёд, чтобы боярин богател.

А Горазд, хоть и хороший мастер, но дела у него шли не очень. Держался особняком, ни к какому боярскому роду не прислонялся. Вот и сидел в своей мастерской без особого прибытка, торговал украшениями на новгородском рынке.

Степан Твердиславович был бы рад помочь Горазду. Не без выгоды, само собой. Какой боярин не захочет иметь под своей рукой такого мастера?

Но Горазд разговора об этом не заводил. А когда Степан Твердиславович как-то намекнул на покровительство, мастер спокойно ответил:

— Мне и так хорошо. Работа кормит, а большего мне не надо.

И вправду, Горазд был искусным мастером. Украшения у него выходили на заглядение — хоть серьги, хоть подвески, хоть перстни. Если бы его поделки возить в Европу — то и сам мастер разбогател бы, и купец не остался в убытке.

Степан Твердиславович умел вести дела. Когда был помоложе — сам плавал с кораблями в приморские города, ловко сбывал товар. И закупиться умел недорого, и товар у него не залёживался.

А совсем молодым водил Степан Твердиславович ватагу по рекам за озеро Нево. Искал по лесам деревни, обкладывал местных жителей данью. И у костра ночевать приходилось, и гружёные лодки таскать волоком, и грести до кровавых мозолей, отмахиваясь головой