Я вновь упал на колени, чтобы глотнуть свежего воздуха. На этот раз пригнуться пришлось к самому полу. Я понял, что настал момент истины: или я вышибаю окно, или умираю.

На этот раз столик вылетел в окно и исчез в огне и дыму, забрав с собой решетку с уцелевшими стеклянными панелями. На раздумья и сомнения времени не осталось. Я забрался на подоконник и прыгнул вниз, стараясь приземлиться как можно дальше от огня.

В старых домах потолки низкие, а потому окно моей спальни отделяли от лужайки какие-то десять футов. «Не так уж и мало», — подумал я, с силой отталкиваясь ногами от подоконника. Приземлился со сведенными вместе коленями, мое тело по инерции потянуло вперед, и я, как заправский парашютист, покатился по траве к дороге, увеличивая расстояние от дома. Поднялся, перешел дорогу и посмотрел на дом.

Языки пламени уже плясали в моей спальне. Я выпрыгнул, можно сказать, в последний момент.

Набрал полную грудь свежего ночного воздуха, закашлялся. Вдруг стало холодно. Я задрожал всем телом и только тут осознал, что стою у дороги в чем мать родила.

Моя соседка, возможно, разбуженная моими криками, уже направлялась ко мне. Милая пожилая женщина, и в отсветах пожара я видел, что на ней розовый халат и розовые шлепанцы, а седые волосы удерживаются на месте сеточкой.

Я поискал, чем бы прикрыть причинное место, но в итоге пришлось воспользоваться руками.

— Не стесняйтесь, дорогой, — услышал я от нее. — Я все это уже видела. Три мужа, сорок лет работы медсестрой. — Она улыбнулась. — Я рада, что с вами все в порядке. — Она повернулась, чтобы уйти. — Пожарных я вызвала, — добавила она через плечо. Ее, похоже, совершенно не взволновало появление голого мужчины у самой дороги в разгар ночи и огненный ад, разверзшийся в каких-то пятнадцати ярдах от окна ее спальни.

Прибыли пожарные в вое сирен и вспышках мигалок, но что они могли сделать? Мой коттедж полыхал, как факел, и большую часть сил и энергии пожарные потратили на то, чтобы уберечь от огня дом моей соседки, обильно поливая его водой.

Остаток ночи я просидел на кухне старушки, в пальто и шлепанцах ее бывшего мужа. Не спросил, как он стал бывшим, разведясь или уйдя в мир иной. Значения это не имело. Я испытывал к соседке исключительно чувство благодарности. За одежду, крышу над головой и чай, которым она поила и меня, и пожарных до самой зари.

— Я словно вернулась в лондонский блиц.[35]— Она широко улыбнулась. — Помогала матери кормить и поить полицейских и пожарных. Вы знаете, ЖКДС.

Я кивнул. Знал: Женская королевская добровольная служба.[36]

К утру пожар потушили, но более приход нового дня ничем меня не порадовал. Мой дом превратился в почерневшую от копоти коробку стен, без полов, окон и дверей. Выгорело все. От моего имущества остались только зола да дымящиеся головешки.

— Вам повезло, что вы выбрались оттуда живым, — сказал мне командир пожарной команды. Я и сам это знал. — Эти старые дома — ловушки смерти. Деревянные лестницы, двери, полы. Внутренние стены и те легко воспламеняются. Штукатурка положена на деревянные планки. Ловушки смерти, — повторил он, качая головой.

С дороги мы наблюдали, как его люди продолжали заливать водой пожарище. Наружные каменные стены остались целыми, но их вчерашняя белизна безвозвратно исчезла. Над каждой дырой, которая ранее была окном, вверх тянулись черные потеки сажи, а там, где стен не касалось пламя, штукатурка покоричневела от жары и дыма.

— Вы можете сказать, что стало причиной пожара? — спросил я.

— Пока нет. Там еще слишком горячо. Большинство пожаров вызывается неполадками в электропроводке или непотушенными сигаретами. Вы курите?

— Нет.

— Ничего не оставляли включенным?

— Нет. Разве что телевизор в «ждущем» режиме.

— Может, все дело в этом. Или в чем-то другом. Расследование покажет. Слава богу, никто не пострадал. И это главное.

— Я потерял все. — Я смотрел на черное пожарище.

— Вы не потеряли жизнь, — напомнил главный пожарный.

Действительно, жизнь я сохранил, но едва-едва.

В восемь утра я воспользовался телефоном соседки, чтобы позвонить Карлу.

— Это не твоя неделя, — прокомментировал он, выслушав мой рассказ.

— Я бы так не сказал, — ответил я.

За минувшие семь дней мне сообщили, что против меня собираются выдвинуть обвинение в отравлении людей, мой автомобиль после столкновения с автобусом превратился в искореженную груду металла, я провел ночь в больнице с сотрясением мозга, мой дом и все мои вещи сгорели, и теперь я сидел за столом в чужом доме в пальто и шлепанцах бывшего мужа моей соседки. Но, кроме темной, у этой недели была и светлая сторона. Всего семь дней прошло с того вечера, как я пообедал с Каролиной в ресторане «Гордон Рэмси». Возможно, многое потерял, но приобрел гораздо больше.

— Ты сможешь заехать за мной? — спросил я Карла.

— И куда ты хочешь поехать?

— У тебя есть душ, которым я могу воспользоваться? Я весь пропах дымом.

— Буду через пять минут.

— Карл, а ты не можешь привезти какую-нибудь одежду?

— Зачем? — удивился он.

— Я спас свою жизнь, но больше ничего.

Он рассмеялся.

— Посмотрим, что можно сделать.

В душе Карла я простоял добрых десять минут, вымывая горячей водой дым из волос и усталость из глаз.

Пожарные прибыли к моему дому в три часа тридцать две минуты утра. Я это знал, потому что командир пожарной команды попросил меня, как владельца собственности, подписать стандартный договор, согласно которому следователи пожарной службы получали доступ к моему дому, точнее к тому, что от него осталось.

— А что вы сделали бы, если б я погиб в огне? — спросил я.

— Тогда нам ваше разрешение не потребовалось бы, — ответил главный пожарный. — Мы автоматически получаем право входить в дом, если кто-то серьезно пострадал или погиб.

«Однако удобно», — подумал я.

— И мы можем получить такое разрешение у судьи, если вы не подпишете договор, а у нас возникнут подозрения, что мы имеем дело с поджогом.

— Вы думаете, это поджог? — Я разом встревожился.

— Выяснять будут следователи, — ответил он. — Мне представляется, причина в какой-то домашней неисправности, но они разберутся.