Парк попробовал ногой резиновую поверхность беговой Дорожки, она заскрипела под подошвой ботинка. Перед Уходом он принял еще одну спансулу декстроамфетамина. Не потому, что она была нужна ему, чтобы не заснуть, а потому, что его мысли стали неуправляемы; а он должен выстроить их по порядку, чтобы объяснить Бартоломе. О двадцати четырех часах крепкого сна он не мог и мечтать, так что стимуляторы были для него наилучшим вариантом. Он принял таблетку, записал ее в ежедневнике и отметил в полицейском отчете и списке наркотиков и оставил Роуз играть в «Бездну» в кабинете, причем малышка висела в кенгурятнике у нее на шее, обе они не спали, но ни одна не плакала.

Он посмотрел на отцовские часы.

— Откуда у тебя эти часы?

Услышав голос, Парк чуть не пустился бежать. Инстинкт дилера, подогретый стимулятором, чуть не спровоцировал его на спринтерский рывок вдоль всего футбольного поля к высохшему руслу Лос-Анджелеса за парковкой.

— Я не помню у тебя этих часов.

Прежде чем Парк успел убежать, другой инстинкт пересилил первый. Инстинкт полицейского подсказал ему, что если он побежит, то получит удар ботинком под ребра, а то и пулю.

— Я бы запомнил такие классные часы.

Парк потрогал большим пальцем вращающийся безель вокруг циферблата, с помощью которого его отец рассчитывал изменения курса, когда ходил под парусами с одним только компасом под солнцем или звездами.

Человек шел со стороны парковки, он поднял руку и показал пару наручников:

— Договоримся, меняю браслеты на твои часы.

Он схватил Парка за шею сзади и сжал, выбивая из-под него правую ногу. Парк упал на колени.

— Только потом я свои браслеты заберу.

Парк не двигался, пока он снимал часы с его запястья.

— Я посмотрю, будут ли они в конверте с изъятыми у меня вещами.

Человек завел Парку руку, на которой были часы, за спину, вздернул вверх и нацепил на него наручники.

— Ага, посмотри своими погаными зенками, уж поверь, увидишь свои часы.

Человек осмотрел его сверху донизу, забрал ключи и телефон, бумажник и резервную флешку — все, что он вынес с собой за дверь дома, потом дернул его вверх и поставил на ноги.

Парк посмотрел, как человек, пришедший из-под спортивной трибуны, встряхнул часы и приложил к уху.

— И лучше бы я именно эти часы нашел у себя в конверте.

— Или что, сволочь?

— Или я приду за тобой.

Человек подтолкнул Парка к улице, расположенной за западными трибунами.

— Ты, козел, если придешь за мной, лучше молись, чтобы меня там не оказалось.

Он опять пихнул Парка.

— Кстати говоря, насколько я понимаю, это угроза в адрес представителя власти, и она будет записана на твой счет вместе с препятствием правосудию, какой бы ты ни был поганый стукач. Сволочь.

Парк больше ничего не сказал.

Он запрашивал встречу с Бартоломе. А пришел Хаундз. Парк понимал, когда ему велят заткнуться.

Я уже давно отказался от охранной сигнализации и других мер домашней безопасности. Вскоре после того, как стал независимым наемником и вступил в конфликт с одной фирмой, которая уже давно занималась предоставлением аналогичных услуг. Эксклюзивные операции, как было написано у них на визитных карточках. Никаких имен, только непонятный номер телефонной справочной службы устаревшего типа и девиз: «Решения для чрезвычайных ситуаций». Можете себе представить, что, когда такую визитку протягивает вам коротко стриженный джентльмен с заметными рубцами на костяшках кулаков, в хорошо сшитом костюме, это производит впечатление. Фирма обладала прекрасным чувством театральности. К тому же, должен признаться, работали они совсем неплохо. Как правило, их решения оказывались эффективными и, безусловно, чрезвычайными. Причина, по которой именно я вызвал их недовольство, состояла в том, что они сочли, будто бы я посягнул на их территорию и переманил к себе клиента, которого они обслуживали в течение нескольких лет. Они назвали это браконьерством, когда позвонили мне и посоветовали не настаивать и отказаться от уже принятого контракта. Все сравнительно вежливо, однако в каждом слове безошибочно читался подтекст, что лучше бы мне сесть на ближайший поезд и выматываться из города подобру-поздорову. Или что-нибудь подобное в стиле Дикого Запада.

Я отказался следовать их советам.

Они располагали некоторым минимумом средств, чтобы запугать меня. Я был молод. Обладал способностями в своей профессиональной области и был уверен, что сумею добиться успеха на рынке вопреки всякой конкуренции. И проживал я в доме, оборудованном серьезной системой безопасности. Власть закона была довольно велика, я в основном вел бизнес в цивилизованных странах. Пока я занимался своими профессиональными делами, у меня почти не было причин опасаться. Я установил пределы риска, как мне казалось, позаботился об их защите и продолжил заниматься своей работой.

Они напали на меня ночью. Прямо за непроницаемыми стенами моего дома. Отупленный чувством безопасности, которое внушили мне замки, сенсорные панели, бронированные двери, небьющиеся стекла, детекторы плотности воздуха, камеры видеонаблюдения и непременные инфракрасные лучи, я не думал, что нахожусь в опасности, пока не проснулся ночью с ножом у горла. Меня спасло только то, что это были люди, которые считали, что оскорбление можно было смыть кровью только лицом к лицу с обидчиком, а не люди иного сорта, из тех, кто искренне рад обнаружить жертву спящей и убить ее прямо во сне.

Итак, обнаружив, что я еще жив, хотя уже должен был быть мертв, я понял, что у меня есть небольшое секундное преимущество. Оно проистекало из двух обстоятельств: во-первых, из уверенности в том, что я беспомощен и целиком нахожусь в их власти, и, во-вторых, того, что я, очевидно, был безжалостнее их.

Никто не ожидает, что голый человек, который всего лишь минуту назад крепко спал, нападет на тебя, не обращая внимания на прижатый к его горлу нож. Кто в здравом уме отважился бы на это? Кто в здравом уме сделал бы что-то иное, а не стал бы просить пощады или молить Бога о прощении грехов?

Это вопрос без подвоха. По всем признанным меркам, я вполне нормален. У меня есть свои причуды, но я не безумен.

И тем не менее я напал. Из лежачего положения я поднял колено и ударил по затылку того, кто держал нож. Одновременно я засунул руку между моим телом и его запястьем, чтобы не дать ему глубоко порезать мне горло, когда он нырнет вперед после контакта с моим коленом. Я схватил его руку, в которой он держал нож, перевернулся на правый бок, столкнув его при этом с края кровати и одновременно прикрывая себя его телом, чтобы у его товарищей на другом конце комнаты не появилось желание открыть огонь. В запасе у меня было не больше одного мига. Когда нападающий упал на пол и я приземлился на него верхом, мне удалось не ослабить хватку, согнуть его руку в локте и вдавить нож ему в горло. Мне бы хватило сноровки бросить нож в остальных. Не столько в реальной надежде убить или обездвижить кого-то из них, сколько ради того, чтобы отвлечь их на один бесценный миг, пока я доставал бы пистолет из плечевой кобуры умирающего. Однако вместо этого я побежал и спрятался в стенном шкафу.