то время как от него требовалось покаяние и частичное признание ошибок в духе самокритики, было расценено как неправильное. По словам А. П. Кучкина:

…Он не вынес урока, выступал не самокритично, бросает обвинения тов. Осиповой. Надо было продумать, в чем его вина и осудить свой поступок. Решение комиссии беззубо, нет квалификации поступка тов. Зубока. Надо резко осудить методы работы тов. Зубока, и предлагаю вынести партийное взыскание, т. к. те предупреждения, которые были, очевидно, недостаточны.

Против выступила медиевист и партийный активист Н. А. Сидорова:

О тов. Зубоке надо судить в целом: он активно работал в Институте, успешно выступал с лекциями и, наконец, первый создал ценное учебное пособие. Заимствование незначительное, и если сравнить с общей работой… этот поступок не заслуживает вынесения партийного взыскания.

Постановление бюро гласило:

Тов. Зубок использовал свое служебное положение в ущерб интересам автора, писавшего для Института, и вместе с тем нанес ущерб престижу Института.

Это разбирательство стало лишь эпизодом в череде неприятностей Зубока, обрушившихся на него в послевоенное время, но эпизодом важным, поскольку был нанесен удар по репутации историка, чем не замедлили воспользоваться его недоброжелатели.

Судьба самой Осиповой также оказалась непростой. В личном деле можно обнаружить служебную записку ставшего заведующим сектором новой истории П. А. Лисовского, датированную 10 февраля 1950 года. В ней он доводит до сведения руководства института, что Осипова не предоставила в срок рукописи своей монографии. Заступиться за нее он даже не попытался. Видимо, скандальная сотрудница надоела и ему. Возможно, он припомнил и историю двухлетней давности, когда неуемный энтузиазм Осиповой поставил его в неловкое положение. После этого ее следы теряются. Очевидно, ее уволили из института. Принимая во внимание проходившую в то время кампанию по борьбе с «космополитизмом», думается, что ее еврейское происхождение сыграло в этом не последнюю роль.

Колоритной фигурой являлся студент-заочник М. Н. Перегудов (имя и отчество неизвестны), отличившийся своей непримиримой борьбой против влиятельнейших историков своего времени. Объемное дело, связанное с этим человеком, сохранилось в материалах отдела агитации и пропаганды при ЦК ВКП(б). В деле находятся письма самого Перегудова, разборы им исторических книг, а также письмо руководителя отдела естественных и технических наук и высших учебных заведений ЦК ВКП(б) Ю. А. Жданова и его заместителя А. М. Румянцева на имя Г. М. Маленкова с кратким изложением всех перипетий дела и отчетом о проделанной работе.

Из материалов можно узнать, что Перегудов являлся членом ВКП(б), подполковником в отставке, студентом-заочником Московского педагогического института им. В. И. Ленина. Подробности его биографии неизвестны, но можно ее частично смоделировать. Скорее всего, это бывший фронтовик, после войны поступивший по льготному набору в вуз на исторический факультет, поскольку обучение на нем открывало перспективы работы в отвечающих за идеологию органах. Таким образом, Перегудов оказывался в советском обществе социально значимым элементом. Его необычайный энтузиазм в разоблачении крупнейших советских историков свидетельствует либо о его неуемных амбициях, помноженных на большую социальную активность, либо о неуравновешенном характере. Но скорее всего о том и о другом.

В течение 1948–1950 годов он неоднократно писал письма о неблагополучном положении в советской исторической науке. В частности, обвинял академика Б. Д. Грекова в том, что тот «перенес в советскую историческую науку и старый груз буржуазных воззрений, которые он впитал в себя с молодых лет». Но особенно досталось обласканному властью крупнейшему специалисту по истории Древнего Рима Н. А. Машкину, который был обвинен в некритическом отношении к буржуазной историографии и ряде методологических ошибок, несовместимых с историческим материализмом. Обвинения, надо сказать, были вполне стандартными и вписывались в проходящие идеологические кампании борьбы против «объективистов» и «космополитов».

Такие письма не могли оставить без внимания. Как уже говорилось выше, реагирование на подобные сигналы – элемент советской демократии. Тем более что Перегудов являлся бывшим военным и будущим педагогом, членом ВКП(б), то есть социально значимым элементом советского общества. Перегудова несколько раз вызывали на собеседование, где с ним обсуждались его претензии. Частично с его замечаниями соглашались. «Но, несмотря на то что внешне эти беседы проходили в товарищеской обстановке, чувствовалось, что мои заявления… вызывали непонятное раздражение», – жаловался Перегудов. Особенно его обидело поведение историка П. Н. Третьякова, бывшего сотрудника отдела науки при ЦК и главного редактора журнала «Вопросы истории». Раздражение сотрудников объяснить легко. Поднимать новую волну и без того бесконечных проработок, проходивших в годы борьбы с «буржуазным объективизмом», а затем и «безродным космополитизмом», никто не хотел. Цели достигались и без помощи Перегудова. Никто не хотел и конфликтовать с Б. Д. Грековым и Н. А. Машкиным, людьми чрезвычайно влиятельными.

Все же совсем без внимания такие заявления оставить было нельзя. Перегудову разрешено было опубликовать статью под названием «Вопросы исторического материализма в учебниках по истории» в журнале «Вестник высшей школы». Более того,

в связи с поступившими критическими замечаниями Отдел науки и высших учебных заведений ЦК ВКП(б) рекомендовал дирекции Института истории, редакциям журналов «Вестник древней истории» и «Вестник высшей школы» обсудить учебники по истории древней Греции и Рима.

«Правдоискатель» этим не удовлетворился и написал новое письмо в отдел агитации и пропаганды, датированное 28 августа 1952 года. В нем он возмутился тем, что активно критикуемый им Н. А. Машкин получил (правда, посмертно) Сталинскую премию за монографию «Принципат Августа». Теперь досталось и П. Н. Третьякову, который, как выяснилось, «остается неразоруженным марристом».

Чем закончилась активность «маленького человека» Перегудова, документы не сообщают. Скорее всего, смерть Н. А. Машкина (1950) и Б. Д. Грекова (1953) охладили его пыл. Может, случилось что-то еще.

Галерея «маленьких людей» не исчерпывается описанными выше персонажами и случаями. «Маленькие люди» и их «сигналы», в том числе в форме публичных выступлений, в годы непрекращающихся идеологических кампаний превратились в обыденное явление. Движимые разными мотивами, иногда благородными, с их точки зрения, а чаще – тщеславием и карьеризмом, они действовали по схожему алгоритму: подавали сигнал, который вызывал цепную реакцию. Дело могли по указке с самого верха