Лавируя между автомобилями, я стал двигаться в сторону «Чайки» с украинским флажком на капоте. Многие водители машин, мимо которых я протискивался, уже повылезали из своих салонов и вяло бранили власти: мэра, правительство, Президента и меня. Вдали от перекрестка далеко не все из шоферов знали настоящую первопричину затора. В ходу была хорошая версия о том, что Большой Афанасьевский перекрыла впереди милиция, поскольку-де ожидается проезд машин Главы администрации Президента.

— Меньше, чем на трех «мерседесах» он не ездит, — солидно объяснял всем круглолицый мужичок лет пятидесяти. — У них, этих кремлевских начальников, так заведено. Три машины с бронестеклами, двенадцать телохранителей.

— Вконец оборзели, — понимающе вздыхали вокруг. — Три «мерса» — это ж сколько бензина казенного? А запчасти? Опять же охране плати, и все из нашего кармана...

— Совести у них нет, — продолжал круглолицый. — Сидят в кабинетах, как сычи. Ты выйди в народ, поговори с населением...

— Позвольте пройти, — вежливо обратился я к мужичку. Даже не взглянув на меня, тот слегка посторонился и возобновил свой увлекательный рассказ.

Оказывается, далеко не все слухи обо мне придумывают в Кремле и по моему заказу, с некоторой грустью понял я. Байка о кортеже из трех вороных «мерседесов» — это уже устное народное творчество.

Фольклор. И почему именно двенадцать телохранителей? Может, это христианская символика, подсознательный намек на апостолов? Любопытная деталь. Все-таки хорошо, что моя физиономия не слишком примелькалась, так спокойнее. Гарун-аль-Рашид был не дурак, раз на улицах Багдада умел сохранять инкогнито. В отличие от Саддама Хусейна, которого узнали даже в бородище Деда-Мороза.

Несмотря на теплую погоду, «чайка» премьер-министра Украины была плотно закрыта, все окна зашторены. Только справа боковое стекло было чуть приопущено, сантиметров на пять. Указательным пальцем я тихо постучался в это стекло.

Шторка еле заметно дрогнула. Внимательный глаз выглянул из щели и быстро спрятался обратно. Кто-то с раздражением произнес:

— Сюды заборонэно. Це территория незалэжной державы.

А кто-то другой мрачно добавил следом, уже на чистом русском:

— Шел бы ты отсюдова, друг. Что, не видишь — дипломатическая машина? Двигай, а то ментов позовем.

Недолго думая, я просунул в щель свою визитную карточку. Всего через мгновение шторка резко поползла вбок, и сам премьер-министр Республики Украина Василь Козицкий придирчиво осмотрел меня через стекло.

— Глава администрации Президента России? Болеслав Янович? — с сомнением произнес он вполголоса. — Вы — здесь?

— Да, Василий Павлович, — так же тихо ответил ему я, наклонясь к шторке. — Я здесь и один. Нам необходимо срочно переговорить. И вы прекрасно знаете, о чем...

Пять минут спустя мы с украинским премьером уже стояли на площадке между вторым и третьим этажами, рядом с мусоропроводом. Свита Козицкого действовала довольно грамотно, не хуже моих собственных секьюрити. Шофер был оставлен внизу, у входа в подъезд жилого дома; один вооруженный охранник пристроился на третьем, второй — этажом ниже, а переводчик, похожий на молотобойца, со скучающим видом встал у стены на другом краю площадки.

— Шановный пан премьер, — понизив голос, начал я, когда охрана Козицкого заняла свои места. — Только чрезвычайные обстоятельства, о которых вы осведомлены, вынуждают меня прибегнуть к непротокольной встрече с вами. Да еще в обстановке, мало располагающей к ведению переговоров. Тысяча извинений.

На лестничной площадке было полутемно. Сквозь грязноватое окно с трудом пробивались несколько лучиков солнца, плотно забитых серой пылью. Лестницу в подъезде не подметали, по-моему, лет пять. От мусоропровода попахивало тухлятиной.

— Тем не менее я рад вас видеть, господин Глава администрации, — церемонно ответил Козицкий. — Обстановка вполне терпимая. Слушаю вас.

Приятно иметь дело с профессиональным дипломатом. Эта публика учтива, приучена держать слово и никогда не путает идеалы с интересами. Я почти не сомневался, что премьер Украины примет мое взаимовыгодное предложение. Вопрос лишь в цене.

— Администрация Президента России была бы весьма признательна руководителю кабинета министров Республики Украина, если бы он согласился... — В витиеватых мидовских выражениях я изложил свою простую просьбу.

Выслушав меня, премьер Козицкий отрицательно покачал головой.

— Очень сожалею, — мягко проговорил он, — но мне придется отказать вам. Я как должностное лицо обязан информировать президента Украины обо всех обстоятельствах моей встречи с Президентом России, включая и прискорбные. Вы же, по сути, просите меня пренебречь своими профессиональными обязанностями в интересах другого государства. Другими словами, приглашаете меня к измене Родине...

Торг начался, причем Козицкий сразу завысил начальные ставки.

— Я бы сформулировал это по-иному, — тихо возразил я. — Я прошу вас лишь повременить два дня с исполнением малой части ваших профессиональных обязанностей и сделать это в интересах вашего же государства.

— Будьте любезны, конкретизируйте, — с вежливым удивлением проговорил украинский премьер. — Я не вполне понимаю ход ваших рассуждений...

Ставки, предложенные мной, Козицкий счел слишком низкими. Ладно.

— Предположим, — сказал я, — вы сейчас едете в посольство и по телефону информируете президента Украины обо всех подробностях вашего визита в Кремль. Можете ли вы гарантировать конфиденциальность сообщения?

Пан премьер изобразил на лице некое подобие обиды. Но промолчал. С сохранностью секретов в Украине было еще хуже, чем в России.

Кроме того, никто не мог дать гарантию, что информацию не украдут еще по пути из Москвы в Киев. Официально ни ФСБ, ни ГРУ уже не баловались перехватом международных разговоров, но вся аппаратура у них была, и проконтролировать каждое из подразделений секретных служб еще никому не удавалось. Вдобавок, и украинская Безпека тоже могла где угодно наставить свои микрофончики.

— Итак, информация будет разглашена, — сделал я печальный вывод. — Что дальше? Давайте спокойно проанализируем всю цепочку возможных последствий. Первое звено: сведения о болезни Президента России просачиваются в прессу. Следующее звено: во время послезавтрашних выборов...

На третьем этаже внезапно с шумом открылась дверь квартиры, и кто-то зашлепал прямо над нашими головами.

— ... Подожди, Дымок, — раздался надтреснутый старушечий голос. — Ведро вот помойное вынесу и дам тебе пожрать.

Однако верхний охранник премьера был уже начеку.

— Швыдко зачинитэ двери, — тотчас скомандовал он. — Тут йдуть таемни розмовы. Швыдче, стара, геть! Назад вернись, бабуля, кому говорю!

— Чегой-то, мусор нельзя вынести? — рассердилась бабуля наверху. — Да где это видано...