Он создал свое товарищество в 1956 г., имея $105 000, большую часть из которых внесли его дядюшки, тетушки и прочие родственники самого разного калибра. Товарищество было ликвидировано в 1969 г., имея капитал $105 млн и кумулятивную годовую доходность 31 %. Десяток тысяч долларов, вложенных в товарищество в 1957 г., превратились в $260 000. За все это время у товарищества не было ни единого убыточного года — оно зарабатывало даже во времена резкого падения рынка, в том числе и в 1962 и 1966 гг. Партнеры в Buffett Partnership ежегодно получали письма, в которых объяснялись цели предприятия, а политика не менялась на протяжении десятка лет.

Финансовые менеджеры 1960-х гг., как правило, давали своим представителям рекордные показатели пары «горяченьких» лет с тем, чтобы те завлекали ими публику. Рекорды Баффетта были непрерывными в течение 13 лет, но они никогда не использовались в маркетинговых целях. На практике партнеры, видевшие успехи, хотели бы подключить к нему своих родных и близких, однако Уоррен вынужден был им отказывать — ведь это была частная организация с ограниченным числом членов.

Для работы над новым изданием книги Грэхема Уоррен Баффетт подходил гораздо больше, чем я. Кстати говоря, он действительно работал над ним, хотя Уоррен и Бенджамин Грэхем, ученик и учитель, соглашались далеко не во всем. Участие Уоррена отмечено на страницах книги, хотя фамилии его на обложке нет. Вскоре после нашего разговора с Грэхемом Уоррен приехал в Нью-Йорк, и мы с ним встретились за ланчем. За этой встречей последовали другие, за ними — оживленная переписка, а потом наконец я появился на западном берегу реки Миссури с текстами, испещренными пометками Грэхема. И там, в самом сердце Америки, мы с Уорреном снова прошлись по урокам Мастера, словно два библеиста по Священному Писанию.

Поставив свой рекорд и весьма прилично обеспечив как себя, так и своих партнеров, Уоррен совершил еще один необычный поступок: он вышел из игры. Они прекратили деятельность и раздали деньги. В тот момент ему было 39 лет. Он сказал, что ему все труднее и труднее генерировать удачные идеи. Конечно, в данном случае его драйв был несколько ослаблен собственным успехом, поскольку на его личном счете лежали $25 млн, а в жизни есть и другие занятия помимо бизнеса. О двух библеистах и Священном Писании мы поговорим чуточку позже, а сейчас хотелось бы рассказать об истории Уоррена. Она настолько отличается от всего происходившего в те времена в финансовом мире, что ее стоит изложить словами самого Баффетта. Для меня в этом триумфе «средней Америки» есть некая ностальгия, как будто все это произошло где-то еще, а не в стране, которая жила в условиях вьетнамской войны, падения морали, студенческих бунтов и разрастающейся бюрократии военно-промышленного комплекса.

Уоррен родился в Омахе, в седьмом поколении Баффеттов с тех пор, как первый Баффетт из Небраски в 1869 г. открыл в Омахе продуктовый магазин. Отец Уоррена занимался акциями, но основные его интересы лежали в области политики. В 1930-е гг. в Омахе работа брокера не считалась модным и популярным занятием. Уоррен вспоминает, как еще мальчонкой он выписывал мелом цифры на грифельной доске в офисе своего отца. Говард Баффетт пять раз баллотировался в Конгресс и четыре срока представлял Омаху в нижней палате от Республиканской партии. Поэтому в 12 лет Уоррен переехал с родителями в Вашингтон. Он уже тогда интересовался финансовыми рынками, как другие мальчишки интересуются бейсбольной статистикой. А еще Уоррена привлекал бизнес. Конечно, у него было все, что бывает в биографиях успешных бизнесменов, например разноска газет по утрам. Он доставлял Washington Post, что позволило ему 25 лет спустя сказать хозяйке газеты, Кэтрин Грэхем, что он когда-то работал на нее. Вместе с приятелем он организовал бизнес по доставке и обслуживанию автоматов для игры в пинбол в парикмахерские. Это давало ему $50 в неделю, доставка газет приносила $175 в месяц, и Уоррен не видел никаких причин поступать в колледж. Учеба помешала бы бизнесу. Однако его отец настоял, и Баффетт-младший провел два года в Школе бизнеса и финансов Уортона при Пенсильванском университете. Правда, душа к занятиям у него не лежала. «Не слишком многому я там научился». Через два года он перевелся в Небрасский университет и через год окончил его, сдав экзамены экстерном.

В Небраске Уоррен завел новый бизнес: он начал продавать мячи для гольфа. Он даже показал мне свой гроссбух, в котором была до цента рассчитана чистая стоимость его дела — все на линованной бумаге, округлым почерком. Там же были записи о покупке его первых акций — трех привилегированных акций Cities Service — и все цифры, относящиеся к гольфовому бизнесу. Эта бухгалтерская книга достойна того, чтобы занять почетное место в библиотеке Гарвардской школы бизнеса. Стоимость бизнеса была поначалу очень, очень скромной: в конце концов, начальный капитал поступал от развозки газет, обслуживания машин для пинбола и продажи мячей для гольфа. Уоррен начал играть на рынке, хотя необходимые бумаги подписывала его старшая сестра: ведь наш герой не достиг еще 21 года.

— Я прошел через все ступени, — говорит он. — Я собирал графики, читал все книги о техническом анализе. Отлавливал слухи. А потом наткнулся на «Анализ ценных бумаг» Грэхема. И это было настоящее озарение.

Уоррен отправился в школу бизнеса Колумбийского университета, чтобы учиться под руководством Мастера. Закончив ее, он два года работал на фирму Graham-Newman, катаясь туда каждый день из Уайт-Плейнс. Когда ему исполнился 21 год, он женился на Сьюзи, хорошенькой блондинке из Омахи. Работа в Graham-Newman была по сути продолжением учебы, усвоением тех же самых принципов, однако Уоррену не нравился ритм Нью-Йорка и не нравилось тратить часы на то, чтобы добраться до работы. В 1956 г. он вернулся в Омаху и создал свое собственное товарищество: все партнеры были его родственниками или друзьями. Партнерам полагались первые 6 % прибыли, а то, что оставалось сверху, делилось между участниками. При этом четверть полагалась главному партнеру, который, собственно, и был двигателем дела.

Первые шесть лет офис располагался в спальне на втором этаже далекого от изящества дома, который Уоррен купил за $30 000 в довольно запущенном районе Омахи.

— Лет 40 назад, — сказал Уоррен, когда мы ехали к его дому, — этот район был, пожалуй, даже фешенебельным. А теперь все передвинулось на запад. Я думаю, большинство моих соседей зарабатывают тысяч 10–15 в год. Зато отсюда можно добраться до всех нужных мест за какие-нибудь пять минут.

Дом расположен на приятной и типичной для центрального Запада улочке, утопающей в зелени деревьев. Таких же улочек полно в Канзас-Сити, Индианаполисе и Де-Мойне. Добавить с десяток старых драндулетов, стоящие там и сям группки старшеклассников — и эта улица с ее деревьями и домами вполне могла бы украсить обложку Saturday Evening Post образца 1947 г. Дом Уоррена еще больше выделяется своей беспорядочной архитектурой, потому что он пристроил к нему еще одну комнату, зальчик для ракетбола, да еще и площадку для гандбола во дворе. Дом забит книгами, на стенах висят постеры («Война — нездоровое дело для детей и прочих живых существ»). Местная детвора явно собирается здесь чуть ли не каждый день. Двое детей Баффеттов учатся в центральной школе (одного из сыновей они назвали в честь Бенджамина Грэхема) — в той самой, где учились отец и дед самого Уоррена, — а старший в Небрасском университете. Сьюзи энергично трудится в обществе планирования семьи и в гражданском комитете. Среди книг на стеллажах целая полка с работами Бетрана Рассела. Уоррен цитирует Рассела почти с такой же легкостью, с какой он цитирует Бена Грэхема.