Тёмных. Но не чёрных. Его цвет был намного богаче и насыщеннее. Как в глубине лепестков бархатистых ирисов, как гладкая кожица сочного винограда. Лишь оказавшись в непосредственной близости, я узнала правду.

Раздавшийся сверху визг отвлёк меня от моих сумбурных мыслей. Подняв голову, я увидела Моппи, висящую в нескольких футах надо мной. Милосердные боги, Чёрный Дракон держал её в зубах! Ответный крик донёсся с «Виктории», где капитан Порфира, держась за перила, наблюдала за страшной картиной.

Моппи извивалась, била по змеиной морде и брыкалась. Без толку. Жуткие клыки держали её крепко.

Мне почудилось, что кто-то наложил заклинание окаменения на моё сердце. Золотые глаза дракона были такими же пустыми, как у статуи. Он стал бездумным рабом короны. Послушной марионеткой Бенедикта в его махинациях и ненависти.

Тёмные волосы Моппи кудрявым облаком разметались вокруг её бледного испуганного лица. Она потянулась ко мне, хватаясь руками за воздух:

– Антония!

И тут меня осенило.

– Моппи! – закричала я. – Помнишь, как мы остановили Опустошение?!

В её глазах мелькнуло понимание, слегка приглушив панику.

– Да!

– Покончи с ней! – прогремел Бенедикт. – Немедленно!

Чёрный Дракон потряс головой, сопротивляясь. Но он не сможет долго бороться с властью короны над собой. Его челюсти медленно смыкались.

Моппи закричала, и всё это дёрганье приблизило драконью голову ко мне. Наши с Моппи пальцы сплелись. Наши глаза встретились, и на мгновение рушащийся вокруг нас мир отошёл на второй план. Я произнесла слово, которое прошептала мне Рема, молясь, чтобы в этот раз я правильно поняла его значение.

И сразу почувствовала внутри себя щекотку магии.

Я произнесла второе слово:

– Дракон.

Щекотка обратилась курсирующим внутри меня потоком чистой энергии, меня будто затопил звёздный свет. Рука Моппи дрогнула, приподнимая меня над шеей дракона.

Я её не отпускала. Пока она не завершит заклинание, я должна держаться. Ещё чуть-чуть!

Моппи прокричала последнее слово.

Плотину прорвало, и из меня захлестала магия. Казалось, всё остановилось. Крики, солнце, дыхание моря. Дракон.

На один страшный миг я подумала, что Бенедикт обратил чудовище в камень, но его чешуя оставалась такой же гладкой и чёрной, а точнее – тёмно-фиолетовой. Затем время вновь побежало.

Чёрный Дракон опустил голову и осторожно поставил Моппи на перевёрнутую лодку-раковину. Я неуклюже соскользнула туда же, силы окончательно меня покинули, и мы обнялись, тяжело дыша и пока ещё не до конца веря, что у нас получилось.

Я посмотрела вверх, в глядящие на нас сверху вниз золотые глаза, которые больше не выглядели пустыми и порабощёнными.

– Я… я свободен! – Он вытянул длинную шею и повернулся к Бенедикту. – Я не желаю убивать. И я не «бестолковое создание», – с ноткой раздражения в голосе прошипел дракон.

Лицо Бенедикта стало пунцовым от ярости. Он сдёрнул с головы перламутровый обруч и потряс им:

– Корона у меня! Ты будешь делать то, что я прикажу!

– Нет. – Дракон оскалился и глухо зарычал. – Вряд ли. Ты не мой славный король.

Яростный взгляд Бенедикта нашёл меня.

– Ты. Ты это сделала. – Он фыркнул – злость в этом звуке мешалась с восхищением. – Ты умнее, чем я думал. Заставила меня поверить, что девчонка окаменела. Как тебе это удалось? Иллюзия? Какая-то форма преобразования? Впрочем, это не имеет значения. Вскоре ты поймёшь, что сделала неверный выбор. Антония. Окаменеть.

Воздух вокруг меня зажужжал от магии, и я почувствовала её холодное прикосновение. Затем сработало моё контрзаклинание и отразило её, и Бенедикт поморщился от отдачи. Он уже не выглядел сердитым – скорее… испуганным.

Довольная его волнением, я вскинула голову:

– Даю подсказку. Это не иллюзия. И не преобразование. Вообще-то я использовала вашу же вариацию техники Теренваля и наложила несколько слоёв антиокаменяющего заклинания, и у меня их осталось ещё с десяток. Это на случай, если вы ещё раз захотите попробовать, – добавила я, одарив его самой приторной и ядовитой улыбкой из своего арсенала.

Бенедикт зарычал, но я быстро произнесла:

– Бенедикт! Окаменеть!

На его лице мелькнуло изумление, а в следующую секунду его кожа посерела, а губы застыли. Наколдованная лодка под его весом раскрошилась на ледяные осколки. Я успела поймать его пустой каменный взгляд, прежде чем он скрылся под волнами.

Чёрный Дракон издал звонкий клич и нырнул за ним.

– Эй! – воскликнула Моппи. – Я думала, он теперь свободен!

Но уже через мгновение гигантская змея поднялась из воды, осторожно держа в своих страшных клыках нечто маленькое и переливающееся. Медленно подплыв к нашей перевёрнутой лодке, дракон опустил голову, чтобы мы смогли разглядеть его добычу.

Это была корона.

Я пихнула Моппи локтем:

– Мне кажется, он хочет, чтобы ты её взяла.

Она дрожащими руками приняла дар, и Чёрный Дракон удовлетворённо кивнул:

– О славная королева, чем я могу вам услужить?

– Но ты больше не обязан мне служить, – возразила она. – Я отпустила тебя.

– Да. И теперь я свободен в своём выборе служить вам. Не потому, что так повелели боги, а потому, что я сам этого желаю. Что прикажете?

Тревогу на лице Моппи сменила широкая улыбка облегчения. Она взглянула на меня и, сжав мою руку, громко, чтобы измученные мятежники на борту «Виктории» могли её слышать, сказала:

– Пришло время обсудить мирное соглашение.

Как оказалось, переговоры проходят намного быстрее, когда у одной из сторон есть огромное и страшное морское чудовище. Уже через три дня моя мама, остальные члены Совета, капитан Порфира и королева Агамопа пришли к соглашению. К несчастью, мне пришлось присутствовать почти на всех заседаниях, даже во время обсуждения до смерти тоскливых деталей, касающихся участков и ограничений добычи улиток с колючими раковинами. Я понимала, что это важно, но, если честно, ближе к пятому часу споров все голоса для меня слились в единый неразборчивый гул.

К третьему дню длинный лист жалоб сократился до нескольких вопросов. Я слушала вполуха, занятая поисками в гримуаре способа, как наконец избавиться от надоевшего сияния. Да, оно немало мне пригодилось, но хорошего понемножку.

– Нет, – настаивала капитан Порфира, – это не обсуждается. На новой Медазии нет места даже намёку на предательство. Не хватало, чтобы история повторилась.

– Прошло больше сотни лет, – возразила мама своим «переговорным», как я его про себя называла, тоном, обманчиво холодным, как обёрнутый в шёлк стальной клинок. – Его давно нет в живых. Нельзя наказывать…

– Радуйся, что мы не требуем кровной мести! – перебила Порфира.

Пауза. Мама помассировала переносицу, затем кивнула. Переговорный тент стоял на берегу, но даже близость моря не спасала от жары.

Сидящая рядом со мной Моппи застонала: