– Я сделаю еще чаю, – предложил Таниэль.

– Может, если вы не против, поиграем во что-нибудь еще? С фишками? – отвлекся от своего занятия Мори.

– У меня наверху есть триктрак.

– Но почему? Вы отлично играете, – возразила Грэйс.

– Это будет нечестно по отношению к вам обоим.

– Вы очень откровенны.

– Но это правда. Не сердитесь на меня, – вздохнул он.

Идя на кухню, Таниэль обошел что-то на своем пути. Вскоре это что-то появилось в виде механического осьминога в натуральную величину. Он вскарабкался к Мори на колени, по-видимому, некоторое время изучал предметы на столе, а затем занялся разрушением спичечного домика.

– Ой, что это? – воскликнула пораженная Грэйс.

– Это Катцу, – Мори слегка приподнял осьминога, и тот обвил свои щупальцы вокруг его рук.

– Ка…

– Катцу. Это означает Виктор, победитель. В честь королевы.

– О боже, это потрясающе. Можно мне посмотреть?

– Да, только осторожно, он тяжелый. Если хотите, можете посмотреть, что у него внутри, – Мори поднял осьминога и передал его ей через стол. Центр тяжести находился у осьминога посередине, как и у его живых собратьев, но при этом весил он намного больше.

– Замочек у него на спине.

Катцу замер, когда Грэйс отодвинула задвижку позади его головы. Внутри она увидела мерцающие наслоения деталей, соединенных миниатюрными алмазиками. Познания Грэйс в механике позволяли ей проследить за сцеплениями зубцов, но затем перед ее взглядом открылись сотни крошечных шестеренок, и она ощутила себя великаншей, заглянувшей в бесконечную глубину шахты.

– Боже мой! Это произвольно взаимодействующие шестеренки? Как вам удалось этого добиться?

– Вращающиеся магниты, – ответил Мори, не удивившись ее вопросу. – Потому здесь и используется изоляция, в противном случае он бы сломался, как только оказался бы рядом с электрогенератором в мастерской.

– Это… Мне в жизни не приходилось видеть ничего подобного. Этот механизм на годы опережает обычную счетную машину, – она подняла глаза к потолку, – на десятилетия!

– Нет, ну что вы. Современные часовые механизмы намного совершеннее, чем это представляется большинству людей. Никто ничего не патентует, иначе фабрики вытеснят часовщиков с рынка.

– Да, я понимаю, – Грэйс защелкнула крышку на спине осьминога и приподняла его, чтобы посмотреть, как он двигается; Катцу в ответ замахал на нее тремя щупальцами. Он был само совершенство. Грэйс пощекотала его, и он свернулся в клубок. Как бы далеко ни зашел скрытый от посторонних глаз прогресс в часовом деле, ему было далеко до уровня этой игрушки. Счетная машина едва подошла к умножению на двенадцать, и в мире не существовало механизмов, способных имитировать живые организмы. Грэйс внимательно наблюдала за Мори и решила, что в какой-то момент бросит осьминога на пол. Мори посмотрел на нее со странным выражением.

– Осторожно, – сказал он.

Грэйс аккуратно опустила Катцу на пол, после чего он прополз под столом, снова забрался к Мори на колени и продолжил разбрасывание спичек. Лицо Мори разгладилось.

– Поразительно! – сказала Грэйс.

– Спасибо. Возьмите еще пирожное, они не могут долго лежать.

Солнце наконец снова вышло из-за туч, и в теплом вечернем свете твердая глазурь на пирожных переливалась разнообразными оттенками голубого, зеленого и розового, подобно скоплению разноцветных морских анемонов. Грэйс взяла себе одно и съела почти половину, когда заметила, что Мори не ест.

– А вы сами почему не едите? – спросила она, вновь почувствовав свою неуклюжесть. Она была почти уверена, что, если они с Мори встанут рядом, окажется, что они примерно одинакового роста и комплекции, но он каким-то удивительным образом занимал меньше места в пространстве.

– По правде говоря, я их не очень люблю. Я пеку их для мистера Стиплтона. Он умеет видеть в музыке цвета и говорит, что, если сыграть эти цвета точно в таком порядке на фортепьяно, получится мелодия «Зеленых рукавов», – ответил Мори, кивком указав на тщательное расположение пирожных на блюде.

Грэйс внимательно осмотрела пирожные, но пришла к выводу, что вряд ли следует понимать это утверждение буквально, – это, видимо, метафора, часто используемая увлеченными музыкой людьми в общении с теми, кто от музыки далек. Ей приходилось слышать подобные рассуждения от одного из друзей Мацумото, поющего в хоре. Это был довольно странный молодой человек.

– Какая бы ни была мелодия, вам следует печь их почаще. Они очень соблазнительны.

Мори поднял голову, и на миг у него в глазах промелькнула глубоко запрятанная неприязнь, но почти сразу ее сменило непроницаемое выражение, и они услышали шаги возвращающегося с чаем Таниэля. Его руки были заняты подносом, под мышкой он нес коробку с триктраком, и ему пришлось локтем осторожно прикрыть за собой дверь. Грэйс смотрела на него: ей нравилась его спокойная манера, но, поняв, что Мори наблюдает за ней, она отвела глаза.

Как бы мастерски ни играл Мори в карты, его таланты явно не распространялись на игру с фишками. Им всем примерно в равной степени везло или же, наоборот, не везло, и, хотя умения здесь требовалось гораздо меньше, чем удачи, Мори, казалось, получал от этой игры гораздо больше удовольствия.

Солнце уже село, когда Таниэль пошел провожать Грэйс, чтобы найти для нее кэб. На темной кривой улочке мостовые пахли дождем, и, хотя Грэйс вернула джемпер Мори, ей не было холодно. Между склонившимися друг к другу фронтонами были натянуты веревки с бельем. В почти полной тишине слышно было только шипение газовых фонарей и пение невидимых цикад. Некоторое время они шли молча.

– Он, без всякого сомнения, гений, – сказала наконец Грэйс. – Нигде в мире не смогут создать ничего подобного осьминогу. Я вложила в колоду лишнего туза, и он сразу его обнаружил; это означает, что либо кто-нибудь из нашей прислуги сказал ему об этом, либо вы правы в своих предположениях о нем, – она посмотрела на него, – и, следовательно, ему ни к чему играть в эти игры. Я слыхала, что у сумасшедших гениев бывают свои развлечения, но дурачить клерка из Форин-офиса ради собственного удовольствия – это… нелепо.

Таниэль долго молчал. Она видела, как он набрал в легкие воздух, прежде чем заговорить.

– Полгода назад некто оставил часы в моей квартире в Пимлико. В них сработал предупредительный сигнал за несколько секунд до взрыва бомбы в Скотланд-Ярде. Они спасли мне жизнь. Я отдавал их на экспертизу. Сигнал в часах был установлен именно на этот день, час и минуту. Я живу в этом доме, потому что так меня попросили об этом в полиции. Не исключено, что именно он изготовил бомбу. Он мог бы рассказать мне об этом, чтобы объяснить действие часов, которые, возможно, предназначались для кого-то другого. Большая ложь, чтобы скрыть большую ошибку.

– Изготовитель бомбы. Значит, надо действовать безотлагательно, – Грэйс слегка задумалась. – Хорошо. Итак, если это мошенничество, значит, он подкупил кого-то у меня дома. Только таким способом он мог узнать о лишней карте. И о том, в каком платье я была вчера. Думаю, прежде чем делать какие-либо выводы, мне надо поговорить со своей горничной. Как только я что-нибудь узнаю, я немедленно пошлю вам телеграмму.