— Это Алла?

— Да, а в чем дело?

— Валентин Пономарев… ему стало очень плохо… мы вызвали«скорую», но он просил вас приехать… очень просил…

— Что с ним? — заволновалась Алла.

— Кажется, сердце… я в этом не понимаю…

— А вы собственно кто?

— Я бухгалтер в фирме… он к нам приехал, и ему сталоплохо… если вы не можете…

— Я приеду! — решилась Алла. — Говоритеадрес!

По тому адресу, который назвала ей незнакомка, оказалосьмрачное промышленное здание с железными воротами. Водитель подкатил к этимворотам, и в эту самую минуту из-за угла вылетели красные «Жигули» и крыломзадели «Ситроен». Тут же из «Жигулей» выскочил долговязый парень и завопил:

— Ты, блин, куда смотришь? Разуй глаза! Видишь, я еду!

— Ты парень что — сдурел? — водитель, он же посовместительству охранник, выбрался из машины и двинулся навстречу наглецу.

— Ладно, вы тут разбирайтесь! — бросила Аллаохраннику и вбежала в ворота.

— Постойте, я с ним в момент разберусь! — крикнулей в спину охранник, но женщина уже скрылась во дворе.

Она нашла стрелку с названием нужной фирмы, вошла в подъезди поднялась на третий этаж.

Алла распахнула дверь, шагнула вперед…

Она оказалась не в комнате, а в крошечном тамбуре, в тесномзакутке размером не больше кладовки в «хрущевском» доме.

Впрочем, как следует рассмотреть этот тамбур она не успела,потому что в ту же секунду, как она вошла, свет под потолком погас.

И тут же дверь за Аллой захлопнулась.

Она оказалась в тесной, удушливой темноте.

Алла подумала, что дверь захлопнуло сквозняком. Онаразвернулась, дернула на себя дверь, но та не поддалась. Она была заперта.

— Выпустите меня! — крикнула Алла, что былосил. — Выпустите меня немедленно!

Теснота, тьма, духота. И никакого ответа на ее призыв,никакого звука, никакого отклика. Гнетущая, страшная каменная тишина.

Она вытянула-руки вперед и наткнулась на каменную стену.Слева, справа — такие же стены… казалось, сейчас эти стены рухнут, навалятся нанее, раздавят как беспомощное насекомое…

Каменный мешок, ловушка, западня. Каменная могила.

— Выпустите… — проговорила Алла едва слышно.

Силы оставили ее. На лбу выступили капли холодного пота,сердце бешено колотилось где-то в горле.

Она снова почувствовала себя беспомощной восьмилетнейдевочкой.

Одинокой, раздавленной страхом и тьмой.

И вдруг откуда-то из темноты донесся едва слышный голос:

— Лу… Луся, помоги!

Хриплый, неузнаваемый голос.

Голос сестры.

— Луся, неужели ты бросишь меня? — послышалось изтемноты.

Где-то здесь, совсем рядом, в этой темноте находится еесестра, и ей еще хуже, еще страшнее, чем Алле. Неужели как тогда, много летназад, она ничего не сможет для нее сделать?

Алла пыталась пробиться к этому голосу, раздирая пальцы, онацарапала стену… но что могла сделать восьмилетняя девочка с глухой каменнойстеной?

А из темноты все неслось:

— Луся, помоги!

И вдруг внутри, в глубине сознания зазвучал другой голос, мягкий,уверенный и глубокий:

— Я с вами! Помните, что нужно сказать, если снованадвинется этот страх?

— Помню! — прошептала Алла пересохшими,искусанными в кровь губами.

И она проговорила как молитву, как заклинание:

— Это в прошлом, я одна, но я жива, и я ни в чем невиновата…

И сразу все изменилось.

Больше не было беспомощной восьмилетней девочки, заваленнойкаменными обломками. Была взрослая, сильная, уверенная в себе женщина, которуюкакие-то мерзавцы заперли в темном чулане.

Алла поднялась на ноги, прислонилась к холодной стене.

— Луся, помоги мне! — донеслось из темноты. Это небыл голос сестры.

Это был незнакомый голос, коварно пытающийся пробраться в ееголову, в ее подсознание. Пытающийся свести ее с ума.

— Так вот фиг тебе! — прошептала Алла. — Мыеще поборемся!

Три человека сидели перед экраном, на которыйтранслировалось изображение с камеры ночного видения.

Только что на экране была скорчившаяся на полу, беспомощнаяфигура, царапающая каменную стену. И вдруг она встала на ноги, выпрямилась,решительно расправила плечи…

Высокая брюнетка поднесла к губам микрофон и хриплым,надсадным голосом проговорила:

. — Луся, прошу тебя, помоги… Луся, неужели ты оставишьменя, как тогда?

В следующую секунду она в ярости отбросила микрофон ипрошипела, как разъяренная кобра:

— Все впустую! Стерва, сволочь, зараза!

— Не понимаю… — проговорил жгучий брюнет маленькогороста с горящими глазами фанатика, — только что она была на подходе ккризису, казалось, еще минута — и фрустрация приведет к полному распадуличности…

— Доктор, только не надо этих ваших ученыхтерминов! — огрызнулся высокий светловолосый мужчина с обаятельным лицомсоветского киноактера сороковых или пятидесятых годов, исполнителя ролей полярныхлетчиков и передовиков производства. — Не надо нас парить вашей наукой! Выобещали, что она свихнется, и мы вам поверили. На карту поставлено слишкоммногое, и мы трое повязаны намертво! Обратного пути у нас нет, так что давайтезакончим то, что начали! Кажется, вы что-то говорили об инъекции, которая можетв самом крайнем случае завершить начатый нами процесс и окончательно свести еес ума! Этот самый крайний случай наступил! Давайте, делайте эту чертовуинъекцию!

— Сейчас… сейчас… — брюнет трясущимися рукамирасстегнул кожаный чемоданчик, достал оттуда одноразовый шприц, ампулу. Откололкончик, набрал в шприц прозрачную жидкость и повернулся к своему партнеру:

— Вот… вот это средство… но может быть, вы… это, вконце концов, ваша жена…

— Вот как? — надменно проговорилблондин. —Участвовать в прибылях мы хотим, а делать всю грязную работу занас должны другие? В конце концов, из нас троих только вы — доктор!

— Да, я — доктор! — выпалил брюнет. — И безменя вы бы ничего не добились! Ведь это я под гипнозом узнал от нее о тойдетской истории, о причине ее страхов! Если бы не я, вы не смогли бы довести еедо такого состояния!

— А толку-то! — поморщился блондин. — Выобещали, что она окончательно свихнется, а она все еще держится!

— Человеческая психика слишком сложна и непредсказуема…— брюнет потупился, — всегда возможны какие-то неожиданности. Это вам нехолодильник отремонтировать…