не встречают сопротивления, то они начинают бурно размножаться. Они «„переваривают“ клетчатку и в результате образуется „мешочек“, содержащий гной»[113].

В гной стали перерабатываться и семейные отношения. Рассказывая о том, как они начали рушиться, ветеран достал из кармана бутылку коньяка и сделал глоток.

Он хотел отсечь себя от своего сознания и вместе с ним — от ужасов войны. Не он один пошёл этим путём. Таким путём пошёл и десантник, который однажды был призван вместе со своими сослуживцами обеспечить контроль над городом во время беспорядков. Когда подразделение продвигалось по улице, снайпер, находившийся на крыше, сделал выстрел. Один из сослуживцев десантника упал. Тот, потрясённый произошедшим, начал в состоянии шока стрелять вокруг себя из автомата. Ввиду большой плотности народа почти каждая пуля нашла свою цель. Погибло около двадцати человек.

По возвращении домой десантник запил. «Вы думаете, почему я пью?» — спросил он своего знакомого, рассказывая эту историю. Хотя после трагедии прошло уже много лет, десантник чувствовал себя так, словно он всё ещё стреляет. Время будто остановилось, будто замерло.

На предложение сходить на исповедь десантник ответил отказом. «Всё равно Бог меня не простит», — говорил он. Он так считал, потому что однажды постыдился признаться в том, что был христианином (речь идёт о годах атеистической пропаганды).

После ухода в армию он ходил в рубашке, в карман которой бабушка зашила крестик. Во время стирки крестик был обнаружен. Начальство требовало, чтобы из строя вышел тот, кому принадлежит рубаха. Десантник так и не вышел. Свой поступок он воспринял как отречение от Бога и потому посчитал, что его отношения с Богом разорваны навсегда. Жаль, что он не вспомнил апостола Петра. Апостол хотя и совершил подобное, но был прощён.

На этот счёт некогда размышлял патриарх Сергий (Страгородский). Он писал, что совершённого забыть нельзя. Но «если человек станет свои грехи считать непроницаемой стеной между ним и Богом, то это будет смертный грех, отчаяние». Патриарх Сергий, ссылаясь на опыт святых по данному вопросу, пишет, что сознание совершённого не должно возбуждать в человеке ужас перед Богом, а, наоборот, должно учить «человека понимать милость и всепрощающую любовь Божью».

Неизвестно, встал ли на этот путь десантник хотя бы перед своей смертью. Неизвестно, встал ли на этот путь и ветеран, о котором шла речь. По крайней мере, во время разговора призыв к покаянию был им отклонён. Когда священник предложил ему облегчить душу через исповедь, то ветеран рассмеялся. Он сказал, что не верит в неё.

Некоторое время спустя священник рассказал о ветеране своему знакомому. Тот тоже воевал, дослужился до капитана. Ему описанное выше явление было хорошо знакомо. Он назвал его «блоком». Это понятие означает, что сознание «блокируется» негативным образом. Если человек не выходит из этого состояния, то он «сгорает». Заметим, что капитан не был психиатром, он объяснил явление так, как понимал его сам.

В вопросах подобного рода у него был некоторый опыт. Подобное он видел часто. Ведь многие из его боевых товарищей начали сходить с ума. «Все „спецы“ живут плохо», — говорил он, имея в виду не материальный достаток, а состояние психики. Бросалось в глаза то, что у этих людей были общие симптомы: «Всё валится из рук. Ничего не радует. Не за что зацепиться в окружающей действительности. Жизнь словно просачивается сквозь пальцы».

Капитан очень хотел, чтобы его товарищи испытали то перерождение, которое пережил он. Он говорил, что у него «всё чисто» насчёт «ужасов войны». «Но ведь ты же исповедовался, — сказал ему священник. — А тот рассмеялся мне в лицо». «Засмеялся? — переспросил капитан. — Значит так и будет всё носить в себе».

Слова капитана будут поняты глубже, если их дополнить примером из фильма «Сортировка» (2009). Фильм рассказывает о военном журналисте Марке, который вместе со своим другом Дэвидом пробыл месяц в зоне боевых действий. Столкновение шло по линии Ирак — Курдистан.

Репортёры хотели снять наступление курдов. Оно откладывалось, и Дэвид устал ждать. Он хотел вернуться домой, к жене, которая собиралась рожать ребёнка. Но Марк уговорил Дэвида остаться. Повод был — курды всё-таки решились на атаку.

Она была благополучно отснята. Курды двинулись дальше. А двум друзьям пришлось возвращаться на базу самостоятельно. Хотя идти было и недалеко, но путь от этого не становился лёгким, он пролегал по незнакомой территории. И землю эту вспахала и засеяла война.

Откуда друзьям было знать, что на их пути попадётся мина? Дэвиду оторвало ноги. Перетянув культи шнурками от ботинок, Марк взвалил друга на плечи и понёс его к базе. По всей видимости, он сбился с пути. Иначе перед ним не встала бы страшная дилемма.

Он оказались перед горной речкой. Вероятно, он не видел других вариантов выхода из ситуации, если решил броситься со скалы в бурлящий поток. Прыгал он наудачу, в надежде на то, что речка вынесет куда-нибудь его вместе с другом.

Оказавшись в воде, он понял, что Дэвид слишком тяжёл. Он так сильно обхватил шею Марка, что тот стал задыхаться, и оба они пошли ко дну. Но Марк всё-таки выжил, его голова показалась на поверхности воды. А Дэвид? А руки Дэвида, руки своего лучшего друга, Марк разжал и сбросил со своих плеч.

Вернувшись домой, он никому не рассказал о происшедшем. И когда его спрашивали, не знает ли он что-нибудь о Дэвиде, то он говорил, что не знает. Но когда он говорил о Дэвиде, то его слова не всегда звучали убедительно. То ли он менялся в лице, то ли глаза его выдавали, как бы там ни было, один психиатр догадался, в чём состоит история Марка.

Психиатра попросила поговорить с Марком супруга последнего. Она была обеспокоена тем, что происходило с её мужем. Его ранения были не так серьёзны, чтобы лишить его способности двигаться. Но тем не менее ему по какой-то причине стали отказывать ноги. Для женщины-невролога, осмотревшей Марка, было очевидно, что корень проблемы не в ранениях. Корень проблемы — в голове.

Чтобы найти этот корень и был приглашён Хоакин Моралес. Он мудро вывел Марка на откровенный разговор, во время которого тот рассказал, что Дэвид подорвался на мине. Но о дальнейшем рассказать у Марка не хватило духа. Ведь рядом стояла жена Дэвида.

Через некоторое время она родила ребёнка. Когда Марк пришёл к ней в больницу, то она спросила, где он похоронил её мужа. Но Марк не ответил. На его счастье жену Дэвида в тот день посещала и Елена — жена Марка. Узнав, что