— Да, — согласно кивнула, отпрянув от него и отступив на шаг назад. Теперь мы должны на время забыть о произошедшем, и погрузиться в работу. Сегодня компания Дубровского официально прекращает ему принадлежать, о чем моя мать узнает с минуты на минуту. Об остальном Костя решил не посвящать меня, полагаясь на личное между ним, моей матерью и Эдуардом…



Подъехав к огромному девяносто шестиэтажному зданию, наш водитель остановился у самого входа. Всю дорогу оба промолчали, так и не проронив ни слова. Каждый в своих мыслях, далеко за пределами реальности. Искоса поглядывала в сторону Кости, отмечая, что мужчина сейчас крайне взволнован. Скулы на щеках напряжены, словно жилки превратились в струны. Резкие движения, и взгляд, устремленный только в окно машины — задумчивый. Словно Костя знал, если посмотрит на меня — я пойму, смогу прочитать по черным, глубинным глазам. Я видела, как в нем шла борьба, только чего, или кого она касалась — Костя не спешил делиться. Украдкой взяла его руку в свою, переплетая пальцы, и на это движение Дубровский мило улыбнулся, отвечая взаимностью. Целует тыльную сторону моей ладони, смягчая свое поведение, проведя полными губами по коже. Я ощущаю их мягкость, ради которой могла бы прямо сейчас утонуть в нем самом. Стоило ему прикоснуться к кисти, ток мигом пронзил каждую клеточку, зарождая во мне потребность в мужчине, сидящем в пару сантиметрах от меня. Я теряла голову рядом с Костей, становилась слабой. Но мне дико нравилось это состояние. Вера возможно права, когда пыталась объяснить притяжение между парой, что это подобно удару молнии прямо в сердце. Оно останавливается на миг — на секунду, которая стоит жизни человеку, а потом разряд перезапускает своим током его и душа, зная, что мир теперь не станет прежним без адреналина, которым наградили лишь раз, будет тянуться вновь к неизведанному. Так и с Костей — он моя молния, пронзившая сердце насквозь.

— Всё будет хорошо, — тихо обронил, но казалось, он скорее успокаивал себя, чем меня. За полчаса езды, Дубровский не задавал мне вопросов, что касались предполагаемой беременности, и, если быть откровенной, я боялась. Я ужасно трусила, что нас ждало дальше. Это неведение убивало, но, с другой стороны, я прятала свою улыбку, от которой наверняка светилась всем своим нутром. Малыш… частичка нас двоих.

— Да, — согласно кивнула, и Костя первым вышел из машины, отдавая следом приказ Геннадию. Я заметила, что за нами ехали еще три черных джипа, явно телохранители. Так неужели опасность гораздо сильнее, чем мне кажется, черт возьми? Зачем Косте усиливать охрану вдруг, когда как раньше вовсе обходился без нее. Выдохнув, поправляю свою блузку, затем не дождавшись его, выхожу. Прохладный утренний воздух ударяет в лицо, охлаждая мою кожу целиком. И мне становится немного легче. Затем мое внимание привлекает еще несколько машин, среди которых я узнаю автомобили не только своей матери, но и Вячеслава. Он-то тут что забыл? Боже, столько вопросов, что даже голова кругом пошла.

— Геннадий, сценарий остается прежним, — продолжает говорить Костя, и начальник охраны внимательно слушает указания своего босса. Стоит тучный, хмурый, но явно все отслеживает. Каждое его движение и действие отточены до идеального безобразия. Позади нас выстроились еще несколько ребят-громил. Вот только зачем столько. Конечно, от Дубровского не скрылось мое удивление, и он поспешил ввести меня в курс дела: — Вика, — зовет меня, и я, улыбаясь, поворачиваю голову к нему, щурясь от яркого солнечного света.

— А?

— Прошу не обращай внимания на ребят, это лишь мера предосторожности. Я тебе говорил, что многое поставлено на кон. Кто знает, что может случиться, — голос напряжен, как и резкость его движений.

— Костя, что происходит? — настороженно поинтересовалась, приближаясь к нему. Я обошла машину и встала рядом, беря его под локоть. Он с нежностью поцеловал меня в щеку, смягчая свое безмолвие, потом прошептал у уха, чтобы слышала только я.

— Я расскажу позже, давай зайдем в здание, — кивает на вход, указывая мне направление. — Геннадий, работай. Пусть ребята будут на чеку, — пожимает руку своему охраннику, и тот учтиво разворачивается на пятках, отдавая приказы ребятам. Те, словно муравьи, разбежались по своим местам. А мы тем временем направились ко входу.

В холле нас встретила толпа журналистов, наверняка специально приглашенных сюда моей матерью. Без концерта — никогда. Тков ее девиз по жизни. И один из них, нагло двинулся навстречу к нам, хотя Костя выставил руку перед собой, качая отрицательно головой.

— Константин Захарович, ну пара вопросов, просим вас, — настаивал далеко немолодой мужчина, с посидевшими волосами на висках. Костя на миг остановился, удерживая меня крепче за талию. Другие участники окружили нас, щелкая камерами, ослепляя вспышкой. Мужчина же быстро достал свой блокнот и ручку, надевая следом очки. Боже, он копошился, словно у нас не было ничего важнее, кроме как стоять и удовлетворять их любопытство.

— Ну, попробуйте, Савелий Петрович, — снисходительно кивнул Дубровский, видимо зная этого человека, сжимая губы в тонкую полоску, резко добавляет: — если начнете нести бред, — предупреждает того, и журналист, понимающе, кивает. Все кругом затаили дыхания, и даже прекратили фотографировать нас.

— Господин Дубровский, как вы прокомментируете новость о перепродаже вашей империи некому Эдуарду Вольному? — несколько пар глаз устремились с любопытством на Костю, в том числе была и я. Нет, конечно, он меня предупредил о передачи полномочий, но никак не о продаже шла речь, черт возьми. Естественно, папарацци заметили мою реакцию, и тогда Костя мигом развернулся, уводя меня от заинтересовавшихся взглядов.

— Ты потеряешь компанию, — едва шепчу, когда мы влетаем в лифт. Но один слишком умный журналист, успевает сунуть руку, и створки дверей лифта вновь разъезжаются. И как хорошо, что к нам уже мчал Геннадий с двумя полицейскими, попутно разгоняя толпу. Я уверенна — это проделки моей мамы. Значит, кто-то мог передать ей о планах Дубровского. Или решила нагнести обстановску.

— Константин Захарович, — не унимается наглец, достав диктофон для записи, тычет вещь нам в лица, будто это приемлемое поведение. От возмущения хочется наброситься на придурка, да выцарапать глаза, но я так крепко схватила руку Кости, ощущая всем телом небольшую дрожь, которая не была не замечена моим мужчиной. — Как вы прокомментируете свое прибытие в свою же компанию с Викторией, дочерью вашей жены, вдовы умершего компаньона, — кивает на меня, а я будто к земле прирастаю. Застыла, потерявшись в своих колких ответах, что готовила для напористого журналиста. Достаточно того, что было за эти две недели промывания косточек и мне, и Косте в целом. Спасибо Вячеславу, знатно постарался, что теперь в каждой газетке пестрим на первых страницах.

— Виктория — наследница империи Игоря Вознесенского, так же, как и его вторая дочь Мирослава, — прозвучали слова Дубровского, как гром среди ясного неба. Гул и крики мигом стихли, и все уставились на нас. Даже Геннадий, и тот ошеломленно посмотрел в нашу сторону, но потом принялся выталкивать надоедливых папарацци.